Управа благочиния

Упра́ва благочи́ния — городской полицейско-административный орган Российской империи в 1782—1881 годах. Учреждены по Уставу благочиния, или полицейскому.

В столицах в составе управ благочиния входили обер-полицмейстер (председатель), полицмейстер, пристав по гражданским и по уголовным делам (аналоги современных следователей). В других городах председателем был полицмейстер или городничий.

Для непосредственно полицейского управления города были разделены на административно-полицейские части (200—700 дворов). Административно-полицейские части, в свою очередь, были поделены на кварталы по 50—100 дворов. Административно-полицейские части управлялись частными приставами с приданными им воинскими командами и служителями. Кварталы контролировали квартальные надзиратели с квартальными поручиками и полицейская стража. Для гражданского контроля над полицейским управлением существовали 2 ратмана. Они избирались из числа наиболее достойных местных жителей сроком на полгода.

Управа благочиния осуществляла надзор за порядком, следила за исполнением законов; к её компетенции относилось также судебное производство по гражданским и тяжебным делам суммой меньше 20 руб. Осуществляла также следственные действия и судебное производство по кражам и мошенничествам на сумму меньше 20 руб. Управа благочиния ежедневно утверждала представленный приставами список арестованных.

Управы благочиния находились в подчинении Губернских (наместнических) правлений. Со временем были сформированы спец. команды (ревизоры), осуществлявшие контроль за деятельностью управ благочиния.

Павел I ликвидировал управы благочиния в Санкт-Петербурге (1798), Москве (1799) и во всех других городах (1800) с заменой их на городские правления и ратгаузы. Восстановлены Александром I в столицах (1802). Окончательно упразднены в Санкт-Петербурге в 1877, в Москве — в 1881 году.

Деятельность управ благочиния (городских правлений) критически отображена в комедии Н. В. Гоголя Ревизор.

Литература

• Энциклопедия МВД России. — М.: Объед. ред-ция МВД России, «Олма пресс», 2002. — ISBN 5-224-03722-0

Отрывок, характеризующий Управа благочиния

– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.