Ширазский погром
| Ширазский погром | |
| Убитые |
12 |
|---|---|
Ширазский погром — погром в иранском городе Шираз 30 октября 1910 года, который был спровоцирован слухами, что евреи совершили ритуальное убийство мусульманской девочки.
В ходе погрома 12 евреев были убиты, около 50 пострадали[1], а 6000 евреев из Шираза были ограблены.[2] Событие было задокументировано представителем международной еврейской организации «Всемирный израильский союз» (Alliance Israélite Universelle) в Ширазе.
В Иране в течение 2 500 лет проживало значительное количество евреев и никаких слухов о погромах не было. Историк Шираза Яшид Седагат говорит, что ежегодные нападения начали происходить в конце XIX века, но в конце концов прекратились под европейским давлением. Последний случай произошёл в 1910 году.[3][4][5]
Погром
В начале октября 1910 года при очистке выгребной ямы у еврейского дома кто-то из рабочих-ассенизаторов утверждал, что обнаружил старую книгу, по некоторым сохранившимся в чистоте страницам которой можно было распознать часть Корана. Далее, в первый день праздника Суккот, несколько евреев, возвращавшихся из синагоги, заметили женщину в хиджабе, стоявшую около их дома со свёртком. Заметив, что её обнаружили, женщина поспешно бросила свёрток в уборную (во всех еврейских домах она находилась у входной двери) и убежала прочь. Жители дома тут же вытащили этот свёрток — в нём оказалась книга Коран. Об этом сообщили городскому представителю Всемирного Израильского альянса, и тот, опасаясь дальнейших провокаций, обратился к Мирзе Ибрагиму, главному муфтию Шираза, который пообещал не поддаваться на провокации и в случае чего оказать своё содействие.[2]
Следующим вечером, в дома двух главных раввинов Шираза ворвалась группа людей. С нападавшими был торговец с базара, утверждавший, что пропал один из его детей, четырёхлетняя девочка, — она исчезла после обеда в еврейском поселении, где, по его утверждению, её убили, чтобы выцедить её кровь. Испуганные раввины поклялись, что им не известно ни о какой мусульманской девочке и категорически отвергли обвинение. Нападавшие ушли, пригрозив сжечь всё еврейское поселение, если девочка не будет найдена на следующий день до полудня. В тот же день было найдено тело ребёнка в километре от города, за пустующим домом, в сотне метров от еврейского кладбища. Распространились слухи, что это тело принадлежит той самой мусульманской девочке и что она была убита евреями. Позже выяснили, что это было выкопанное тело еврейского мальчика, похороненного восемь дней назад.[6]
На следующее утро перед дворцом губернатора начала собираться толпа; люди обвиняли евреев в убийстве девочки и призывали к мщению. Исполняющий обязанности губернатора приказал войскам разогнать толпу, после чего толпа направилась к еврейскому поселению, куда прибыла одновременно с солдатами. Затем, вопреки отданному им приказу, солдаты первыми ворвались в еврейское поселение, дав таким образом толпе сигнал к грабежу. Солдаты, хулиганы, даже женщины и дети присоединились к погрому, который продолжался шесть или семь часов, не обойдя ни один из 260 домов еврейского поселения.[7] Представитель Альянса описал погром так:
|
Грабители сформировались на улице цепью. Они прошли через ряд разложенных ковров, груд товаров, рулонов материи [...], всего, что представляло какую-либо ценность для продажи. Всё, что не имело коммерческой ценности или не могло быть вывезено из-за своего веса или размера, было уничтожено. Двери и окна домов были сорваны с петель и унесены или разломаны. Комнаты и погреба были буквально перепаханы, чтобы убедиться, что там не осталось упрятанных ценностей.[7] | 
|
Нападавшие не ограничивались грабежом, они также учиняли физическое насилие. Когда на поселение напали, большинство евреев бежали, некоторые находили укрытие в домах своих друзей-мусульман, другие в консульстве Великобритании, на террасах и даже в мечетях. Те немногие оставшиеся, кто пытался защитить своё имущество, были избиты, некоторые до смерти. Двенадцать человек были убиты нападавшими, пятнадцать были ранены пулями и дубинками, и около сорока человек получили лёгкие травмы.[7]
В результате погрома, еврейское поселение было полностью опустошено:
|
|
Мужчины, женщины и старики катались в пыли, били себя в грудь и требовали правосудия. Другие находились в оцепенении, в полусознании, как в ночном кошмаре, которому нет конца.[1] |
|
Усилия по облегчению их участи были предприняты представительством Альянса с помощью британского консула. Некоторые местные мусульмане также оказывали помощь, давая пострадавшим хлеб и деньги. Один богатый мусульманин послал тонну хлеба, губернатор послал две тонны, главный муфтий — 400 кг.[1]
См. также
Notes
- ↑ 1 2 3 Littman (1979), p. 14
- ↑ 1 2 Littman (1979), p.12
- ↑ Dinmore, Guy. Off Centre: An ancient community that is slipping away, Financial Times (London,England) (20 мая 2000).
- ↑ Simon, Rita J (1980-09). «Review of "Outcaste: Jewish Life in Southern Iran by Laurence D. Loeb"». American Anthropologist 82 (3): 675-676. ISSN [worldcat.org/issn/00027294 00027294]. Проверено 2007-04-22. — «В действительности, Лоеб начал своё описание еврейской общины Шираза в 1968 году с ссылкой на то, что произошло в 1910 году, когда был устроен последний крупный еврейский погром. После того, как убийства, грабежи, насилия и вандализм были прекращены, 6000 евреев из общины оказались бездомными и запуганными.»
- ↑ *Lewis, Bernard (1984). The Jews of Islam. Princeton: Princeton University Press. ISBN 0-691-00807-8, p. 183 — «Обвинение в ритуальном убийстве достигло Ирана, где такое никогда не было известно, и особо тяжкий случай произошёл в городе Шираз в 1910 году.»
- ↑ Littman (1979), pp. 12—13
- ↑ 1 2 3 Littman (1979), p. 13
Напишите отзыв о статье "Ширазский погром"
Литература
- Nataf, M. Letter of 31.10.1910. AIU Bulletin, No 35, 1910, pp. 182—188. English translation in Littman, David (1979). «[www.dhimmitude.org/archive/littman_jews_under_muslims_case_of_persia.pdf Jews Under Muslim Rule: The Case Of Persia]».
The Wiener Library Bulletin XXXII (New series 49/50).
Дополнительная литература
- Loeb Laurence D. Outcaste: Jewish Life in Southern Iran. — 1. — Routledge. — P. 328. — ISBN 0-677-04530-1.
Отрывок, характеризующий Ширазский погром
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.
На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
