Ши Миюань

Ши Миюань 史彌遠, 1164 Минчжоу (совр. Нинбо) - 1233: канцлер дин. Сун, доминировавший в правительстве императоров Нинцзуна и Лицзуна. Концентрация власти в руках министра привела к негативной оценке Ши в глазах традиционных историографов. Так, ему приписывалось убийство канцлера-предшественника, Хань Точжоу 韩侂胄.

Ши также обвинялся в подделке императорского завещания, якобы приведшей к смещению предполагавшегося наследника, Чжао Хуна 赵竤, приёмного сына Нинцзуна. Вопрос престолонаследования был решен без политического кризиса, что продемонстрировало влиятельность Ши. Эта влиятельность строилась на поддержке императорицы Ян, а также на личной способности Ши балансировать интересы различных политических фракций при дворе: с одной стороны, он стал личным наставником молодого императора и смотрителем его семьи. С другой стороны, он задался целью заручиться поддержкой доминирующего интеллектуального направления даосюэ, реабилитировав пострадавших от недавнего запрета в правление Нинцзуна. Кроме того, Ши толерантно относился к коллегиальной критике собственной деятельности.

Ши Миюань пробыл на посту канцлера 25 лет (1208-1233), самый длинный срок подобного рода в эп. Сун. Его политика отличалась осторожностью, направленной на поддержание мирных отношений с империей Цзинь. Так, в 1214 Ши отверг предложение анти-цзиньского альянса с Си Ся. В 1217 он приложил усилия к тому, чтобы воздержаться от военных действий против Цзинь, которые начали продвигаться на юг ради спасения от монголов. В отношениях с про-сунскими повстанческими группировками на территории Цзинь Ши предпочел делегировать принятие решений пограничным чиновникам. Политика относительно Ли Цюаня была сформулирована только после того, как практика показала целесообразность поддержки повстанцам; когда же Ли принял сторону монголов, Ши Миюань некоторое время продолжал надеяться на его возвращание к сунскому подданничеству.

Ши минимум дважды становился объектом покушения, однако оба случая были раскрыты. В 1231, перед лицом нарастающей монгольской угрозы, он погрузился в депрессию и возможно даже совершил попытку самоубийства.

Многочисленные родственники Ши, выходцы из Минчжоу, продолжали занимать ключевые посты и влиять на политические решения после его смерти в 1233 на протяжении ок. 20 лет. В отличие от некоторых из них, Ши вошел в историю как непричастный коррупции и взяточничеству.

Отрывок, характеризующий Ши Миюань

– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.