Шхиман
Шхи́ман (от нидерл. schieman — «корабельный человек») — младший унтер-офицер, воинское звание между боцманматом и шхиманматом в русском парусном флоте в XVIII веке; в подчинении шхимана находились шхиманматы. Отвечал за весь бегучий такелаж, паруса.
Например, по регламенту, составленному Адмиралтейств-коллегией 5 (16) апреля 1718 года, в экипаж 50-пушечных кораблей из 350 человек должны были входить один шхиман и два шхиманата[1]. Согласно [books.google.com/books?id=0jg1AAAAMAAJ Морскому уставу 1720 года], в экипажах кораблей 1-го ранга (90- и 80-пушечных), 2-го ранга (76-пушечных, трёх- и двухпалубных) и 66-пушечных 3-го ранга по штату числилось 2 шхимана, в экипажах 50-пушечных кораблей 3-го ранга и 32-, 16- и 14-пушечных кораблей 4-го ранга числился 1 шхиман.
По реформе штатного расписания флота 1732 года[2] в унтер-офицерском составе была упразднена лишняя дробность чинов, в частности упразднены шхиманы и шхиманматы, за счет которых было увеличено число боцманов[3].
См. также
Напишите отзыв о статье "Шхиман"
Примечания
- ↑ [dlib.rsl.ru/viewer/01003835484 Именные указы, объявленные адмиралтейств-коллегией и извлечения из указов, журналов и протоколов коллегии, 1717-1718] // Елагин С. Материалы для истории русскаго флота. — Санкт-Петербург: Типография Морского министерства, 1869. — Т. IV. — С. 352.
- ↑ Петрухинцев Н. Н. Царствование Анны Иоанновны.... — С. 266.
- ↑ Петрухинцев Н. Н. Царствование Анны Иоанновны.... — С. 267.
|
Это заготовка статьи о вооружённых силах. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Шхиман
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
