Эквадорская война за независимость

Эквадорская война за независимость — война между провинцией Гуаякиль (территория современного Эквадора) и испанской колониальной администрацией. Началась 9 октября 1820 года с разоружения сепаратистски настроенными жителями Гуаякиля и взбунтовавшимися солдатами испанского гарнизона солдат, верных присяге и ареста местной колониальной администрации.

Ход событий

Начало войны

Военная кампания началась спустя почти триста лет после испанской колонизации. К 1809 году в столице Эквадора Кито проживало десять тысяч человек. 10 августа 1809 года в Кито прозвенел первый звонок к независимости от Испании в Латинской Америке под руководством городских креолов.

9 октября 1820 года провинция Гуаякуль провозгласила независимость в ходе бескровной революции против местной колониальной администрации. Лидерами движения являлись эквадорские, колумбийские и перуанские офицеры колониальной испанской армии совместно с местными патриотами и интеллигенцией. Они отправили воинские формирования с целью обороны Кито и распространения революционных идей в остальные регионы страны.

В это же время Испания потерпела поражение в битве при Бояке 7 августа 1819 от войск Симона Боливара. На юге Хосе де Сан-Мартин готовился к освобождению Перу. Примеру Кито последовали и другие города. 18 октября 1820 года провозгласил независимость город Портовьехо, а 3 ноября — город Куэнка.

Военные действия на начальном этапе

Города, провозгласившие независимость, создали «Дивизию для защиты Кито». Основной её целью являлось наступление на города Гуаранда и Амбато в центральном нагорье, переманить их на свою сторону и отрезать пути снабжения роялистов между Кито, городами Гуаякуля и Куэнкой. Дивизия под командованием полковника Луиса Урданета начала своё движение по побережью в направлении гор. Уже 7 ноября она была готова начать восхождение на Анды. Первое столкновение с роялистами окончилось победой, и 9 ноября была занята дорога из Гуаякиля в Гуаранду. Эта победа открыла дорогу на Гуаранду, захват которого и последовал. Новость о взятии города оказала сильное влияние — города в горах стали провозглашать независимость. К середине ноября испанцы контролировали лишь окрестности Кито.

Дальнейший поворот событий

Надежды на быстрое освобождение оказались преждевременными и недолгими. Генерал-фельдмаршал Мелкиор Эймерик, исполнявший обязанности главнокомандующего в тех местах, оперативно принял меры. Армия численностью около пяти тысяч человек под командованием ветерана-полковника Франсиско Гонсалеса была отправлена на юг для борьбы с двухтысячной мощной армией патриотов, дислоцированной в Амбато.

В первой битве за Гуанчи армия патриотов была разгромлена и вынуждена отступить на побережье. Испанцы продолжали наступление на юг, в направлении Куэнки, захватив все важные дороги. 20 декабря 1820 года защитники Куэнки были сломлены. В Свободной провинции Гуаякиль был создан отряд из выживших под Гуанчи и подкрепления из трехсот человек (из них пятьдесят — кавалеристы). Роялисты не особо спешили спускаться с гор, поэтому к ним были посланы партизаны, попавшие в засаду. Командир партизан, испанский полковник Габриэль Гарсия Гомес, попавший в плен, был расстрелян и обезглавлен. Голова была отправлена в Кито для запугивания населения. На фоне военной неудачи и испанских репрессии попытка хунты провозгласить независимость провалилась.

Помощь от Боливара

Не все было потеряно. В феврале 1821 года из Колумбии была прислана помощь в виде испанского генерала Хосе Мираса. Его приказ был ясен: освободить Кито, провозгласить независимость и помочь Перу.

Вторая битва за Гуанчи

В июле 1821 года Сукре закончил формирование армии, готовой вступить в бой как только позволит погода. Эймерик планировал разбить армию врага двумя ударами — свою армию он направлял на юг, а армия полковника Гонсалеса атаковала бы флаг врага. Сукре, благодаря разведке узнавший о планах врага, послал Мираса к Гонсалесу с целью договориться. Встреча кончилась переходом Гонсалеса на другую сторону. Узнав об этом, Эймерик отправил войска обратно.

Конец войны

2 сентября 1821 года войска Сукре заняли Гуаранду. В ходе Второй битвы за Гуанчи Эймерик вновь уничтожил пехоту врага. Но потери генерал-фельдмаршала были также огромны. 19 ноября 1821 года было заключено девяностодневное перемирие.

24 мая 1822 года состоялось решающее сражение за Пичинчу, на склонах вулкана на высоте три с половиной тысячи метров над уровнем моря. Со второй попытки Сукре удалось победить Эймерика, что привело к освобождению Кито и закрепило независимость провинций Королевской аудиенсии Кито, в которых восемь лет спустя и была провозглашена Республика Эквадор.

Отрывок, характеризующий Эквадорская война за независимость

В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.