Южно-русский рабочий союз

Южно́-ру́сский рабо́чий сою́з — одна из первых рабочих политических организаций в Российской империи. Был создан в Киеве в 1880 году членами «Чёрного передела». В январе 1881 года был ликвидирован властями.

Обзор общего состояния революционного движения в России в 70-х годах XIX века

После отмены крепостного права в России возникла ситуация, когда одновременно с развивающимся капиталистическим хозяйством в стране сохранялись феодально-общинные отношения в деревне. На переднем крае революционной борьбы находились народники, которые стоя на позициях утопического социализма и будучи сами из разночинцев и дворянских классов, считали, что Россия сможет прийти к коммунизму через крестьянскую общину, минуя состояние капитализма, для чего (для пропаганды своих идей) занимались «хождением в народ». Однако, по мере проникновения в Россию учения Маркса (с его теорией о «классовой борьбе», значении пролетариата как «могильщика буржуазии», «диктатуры пролетариата», как единственной форме перехода к коммунизму) и развития капиталистических отношений, некоторые народники, увлёкшись марксизмом, стали идти не «в народ», а «к рабочим». Зарождение данного «союза» как раз и является продуктом перехода внимания народников от крестьянства на рабочий класс.

Основание «Союза» и практическая работа

«Союз» был основан «чернопередельцами» Е. Н. Ковальской и Н. П. Щедриным, которые установив связи с рабочими нескольких киевских заводов («Арсенал», железнодорожных мастерских, книгопечатен), расширили свой «чернопередельский» кружок до уровня рабочей организации, ставившей те же задачи, что и «Чёрный передел». Весной 1880 года оформление «Союза» было завершено.

Союз поддерживал те же формы борьбы за «экономический переворот» (передача земли и средств производства в собственность всего народа, перестройка обществ, производства на основе ассоциаций), что и «Чёрный передел» — «индивидуальный террор», «фабричный террор» (порча оборудования, избиение и убийство мастеров, фабрикантов — для того, чтобы добиться от последних уменьшения рабочего дня, увеличения зарплаты, права стачек и т. п.). «Союз» имел собственную нелегальную типографию, в которой печатались прокламации. Организовывал загородные сходки рабочих. Пытался наладить связи с рабочими иных промышленных центров юга России — Ростова-на-Дону, Одессы, Кременчуга. В пору наибольшей активности членами «Союза» состояло несколько сот рабочих разных национальностей — русских, украинцев, евреев, поляков, болгар.

Ликвидация властями

В октябре 1880 года властям удалось выйти на след нелегального Союза и арестовать Ковальскую и Щедрина. Во главе «Союза» встали И. Н. Кашинцев, С. Н. Богомолец, П. О. Иванов и А. И. Преображенский, которые проводили более «умеренную» политику — выработанная ими вторая программа «Союза» была построена на началах «экономизма» и уделяла основное внимание воспитанию рабочих и мирной пропаганде идей социализма. В начале 1881 года «Союз» был окончательно разгромлен. Однако типография, которой руководил П. О. Иванов, была найдена полицией только 28 апреля 1881 года. Суд над десятью руководителями союза состоялся в Киеве 26-29 мая 1881 года. Военно-окружной суд приговорил Ковальскую, Щедрина, Иванова, Кашинцева, Богомолец и Преображенского к различным срокам каторги, остальных — к ссылке в Сибирь.

См. также

• Народничество

Литература

• Невский В. И. История РКП(б). Краткий очерк. — Репринт 2-го издания 1926 г. «Прибой». — Санкт Петербург: Новый Прометей, 2009. — 752 с. — 1 000 экз. — ISBN 978-5-9901606-1-3.

Ссылки

• [www.hrono.ru/organ/rossiya/yuzh_rabochiy.html Статья «Южнорусский рабочий союз» на сайте «Хронос»]

Отрывок, характеризующий Южно-русский рабочий союз

– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.