Юшкевич, Виктор Адамович

Виктор Адамович Юшкевич
Дата рождения:	14 (26) февраля 1867(1867-02-26)
Дата смерти:	22 сентября (5 октября) 1908(1908-10-05) (41 год)
Место смерти:	Москва
Научная сфера:	Правоведение

Виктор Адамович Юшкевич (1867—1908) — русский правовед.

Родился в дворянской семье 14 (26) февраля 1867 года.

Окончил Императорское училище правоведения (1888). В 1888 году был причислен к департаменту Министерства юстиции и Министерству народного просвещения для приготовления к профессорскому званию. В 1888—1891 годах изучал римское право в Берлинском университете, — созданном при нём Русском институте римского права. В 1894—1899 годах в звании приват-доцента преподавал в Демидовском юридическом лицее; 27 ноября 1899 года защитил в Московском университете магистерскую диссертацию по римскому праву «Учения пандект: о намыве, юридической природе русла публичных рек, об островах, в публичных реках возникающих, и сочинения римских землемеров» (СПб.: тип. В.С. Балашева и К°, 1895—1899. — 2 т.) и с февраля 1900 года исправлял должность экстраординарного профессора кафедры гражданского права лицея. В июле 1901 года был переведён исправляющим должность ординарного профессора кафедры торгового права в Томский университет. С 1905 года он — ординарный профессор кафедры римского и торгового права Училища правоведения в Санкт-Петербурге, с сентября 1906 года одновременно занимал кафедру римского и гражданского права Лицея в память цесаревича Николая в Москве.

Умер 22 сентября (5 октября) 1908 года в Москве.

Автор ряда научных трудов: «Историко-аналитическое направление в науке римского права», «Руководящие начала в преподавании русского гражданского права», «Наполеон I на поприще гражданского правоведения и законодательства» и др. Готовил к защите докторскую диссертацию «О приобретении владения по римскому праву». Кроме диисертации были изданы: Очерки лекций по общему русскому гражданскому праву, читанных в Демидовском юридическом лицее в 1894—1900 гг. профессором В.А. Юшкевичем: Вып. 1. — Томск : типо-лит. М. Н. Кононова, 1901; Исследования из области учения о владении. — М.: печ. А.И. Снегиревой, 1908.

Литература

• Волков В. А., Куликова М. В., Логинов В. С. Московские профессора XVIII — начала XX веков. Гуманитарные и общественные науки. — М.: Янус-К; Московские учебники и картолитография, 2006. — С. 286—287. — 300 с. — 2 000 экз. — ISBN 5—8037—0164—5.
• Шилохвост О. Ю. Русские цивилисты: середина XVIII – начало XX в.: Краткий биографический словарь. — М., 2005. — С. 166.

Отрывок, характеризующий Юшкевич, Виктор Адамович

– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.