VEF I-12

I-12
Тип	учебный самолёт
Производитель	ВЭФ
Главный конструктор	Карлис Ирбитис
Первый полёт	1937
Начало эксплуатации	1938
Конец эксплуатации	1940
Статус	не эксплуатируется
Единиц произведено	4 (12?)
Базовая модель	I-11

VEF I-12VEF I-12

«Ikars» VEF I-12 — учебный самолёт конструкции Карлиса Ирбитиса, произведенный в 1938 году на авиационном отделении завода ВЭФ. «Ikars» VEF I-12 был выпущен с вариантами на одно и два места. Серия из четырёх самолётов, двигатели закуплены в Англии путём сбора средств (2 подарило Министерство земледелия Латвии, по одному — Общество промышленников и Общество торговцев). Стоимость изготовления — 22 000 латов. В мае 1938 года 4 летчика авиации айзсаргов совершили на 2 I-12 перелет на авиапраздник в Хельсинки.

Демонстрационные полеты закончились катастрофой 17 мая, в результате которой погибли латвийский пилот Карлис Лещинскис и финский Марти Куопамяки. Вторая катастрофа с данным типом самолёта произошла 30 октября 1938 года на основной авиабазе ВВС Латвии Спилве (Рига), когда разбился Томс Гайлитис. Оставшиеся самолёты были разукомплектованы после присоединения Латвии к СССР в 1940 году.

Характеристика

• Модификация I-12
• Размах крыла, м 7.80
• Длина, м 8.20
• Высота, м 2.20
• Площадь крыла, м² 9.40
• Масса, кг
  • пустого самолёта 767
  • максимальная взлетная 1060
• Тип двигателя 1 ПД Cirrus Minor
• Мощность, л.с. 1 х 90
• Максимальная скорость, км/ч 230
• Крейсерская скорость, км/ч 196
• Практическая дальность, км 400
• Скороподъёмность, м/мин 444
• Практический потолок, м 8000
• Экипаж, чел 2

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий VEF I-12

– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.