Абрахам а Санта-Клара
Поделись знанием:
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
| Абрахам а Санта-Клара | |
| Abraham a Sancta Clara |
Абрахам а Санта-Клара (нем. Abraham a Sancta Clara, настоящее имя Иоганн (Ганс) Ульрих Мегерле, 1644—1709) — проповедник и сатирик, августинский монах, с 1677 г. придворный проповедник в Вене.
Его проповеди и назидательные сочинения были проникнуты простонародным юмором и совершенно чужды схоластики и мистицизма, в которых путались католические проповедники того времени; в них сравнительно мало и клерикализма. С поразительной правдой изображал Ганс Ульрих житейские отношения и с неустрашимой прямотой и язвительным остроумием бичевал пороки своего времени. Речи и проповеди его кипели жизнью, и он не пренебрегал ничем для эффекта: высокий пафос переходил у него в плоское шутовство, странные сравнения, каламбуры, неожиданные выходки лились у него непрерывным потоком. Под такой оболочкой он стремился проводить религиозные и нравственные идеи.
О его манере может дать представление знаменитая проповедь в «Валленштейновом лагере», составленная Шиллером мозаически из фраз и выходок Абрахама а Санта-Клара, так же как и сами названия его сочинений:
- «Gack Gack Gack Gack a Ga einer wunderseltzamen Hennen in dem Herzogthum Bayrn, das ist eine Beschreibung der berühmten Wallfahrt Maria Stern in Taxa» (Мюнх., 1685 и чаще);
- «Hui und Pfui der Welt»
- Der alte Hafen scheppert — 1672 [www.literature.at/elib/index.php5?title=Literatur:Der_alte_Hafen_scheppert_-_Abraham_a_Sancta_Clara — eLibrary Projekt ( — eLib — etxt)] (недоступная ссылка с 26-05-2013 (3988 дней))
- Österreichisches Deo Gratias — 1688 [www.literature.at/elib/index.php5?title=Literatur:%C3%96sterreichisches_Deo_Gratias_-_Abraham_a_Sancta_Clara_-_1688 — eLibrary Projekt ( — eLib — etxt)] (недоступная ссылка с 26-05-2013 (3988 дней))
- Wunderlicher Traum von einem großen Narren-Nest — 1703 [www.literature.at/elib/index.php5?title=Literatur:Wunderlicher_Traum_von_einem_gro%C3%9Fen_Narren-Nest_-_Abraham_a_Sancta_Clara_-_1703 — eLibrary Projekt ( — eLib — etxt)] (недоступная ссылка с 26-05-2013 (3988 дней))
В своём наиболее выдающемся сочинении «Judas der Ertz-Schelm, für ehrliche Leuth, oder eigentlicher Entwurff und Lebens-Beschreibung dess ischariotischen Bösewicht» (4 ч., Зальцбург, 1686—1695), Абрахам а Санта-Клара под видом апокрифических сказаний о жизни Иуды Искариота даёт сатирическое обсуждение вопросов своего времени.
Содержание
Труды
Известно около 600 работ Абрахама а Санта-Клара.
На латыни
- Epitome Elogiorum. Hacque, Wien, 1670
- Epithaphium Illustrissimi Et Excellentissimi Domini. Haan, Salzburg, 1684
- Epithaphium Reverendissimi, Illustrissimi Et Amplissimi Domini. Haan, Salzburg, 1684
- Epithaphium Suspensi Praefecti. Haan, Salzburg, 1684
- Applausus Sine Grano Salis Ausus. Widmanstetter, Graz, 1687
- Grammatica Religiosa. Haan, Salzburg, 1691; Übersetzung: Metternich, Köln, 1699.
Проповеди
- Prophetischer Willkomb. Vivian, Wien, 1676 (Zur Vermählung Leopolds)
- Soldaten Glory. Thurnmeyerin, Wien, 1676 (Über den Hl. Georg)
- Die Heilige Hof-Art. Vivian, Wien, 1677 (Über Francisco de Xavier)
- Der Glückliche Fisch-Zug. Vivian, Wien, 1677 (Über die Mutter Gottes)
- Oesterreichisches Deo Gratias. Vivian, Wien, 1680 (Pest-Predigt)
- Mercks wohl Soldat! Vivian, Wien, 1680 (Über den Hl. Georg)
- Lösch Wien. Vivian, Wien, 1680 (Pest-Predigt)
- Wohlriechender Spica-Nardt. Widmanstetter, Graz, 1683 (Über Abt Bernardus)
- Neuerwöhlte Paradeyß-Blum. Haan, Salzburg, 1684 (Über den Hl. Josef)
- Danck und Denckzahl Deß Achten gegen dem Drey. Haan, Salzburg, 1684 (Über die Hl. Dreifaltigkeit)
- Zeugnuß und Verzeichnuß Eines Lobwürdigsten Tugend-Wandels. Haan, Salzburg, 1684 (Über Abt Anselm)
- Der glückliche Fisch-Zug in Anzbach. Haan, Salzburg, 1684 (Über die Mutter Gottes)
- Astriacus Austriacus Himmelreichischer Oesterreicher. Haan, Salzburg, 1684 (Über Markgraf Leopold)
- Der klare Sonnen-Schein. Haan, Salzburg, 1684 (Über Thomas von Aquin)
- Lob und Prob der Herrlichen Tugenden. Ghelen, Wien, 1696 (Über die Hl. Katharina)
- Frag und Antwortt Mit Ja/ und Nein. Rädlmayr, Linz, 1697 (Über den Hl. Berthold)
- Die verblümblete Wahrheit. Holtzmayr, Steyr; Rädlmayr, Linz, 1697 (Über die Mutter Gottes)
- Patrocinium Auff Erden schlecht. Holtzmayr und Auinger, Steyr, 1699 (Über die Heiligen)
Трактаты и собрания сочинений
- Mercks Wienn. Vivian, Wien, 1680 (Schilderung des Wiens der Pestzeit)
- Grosse Todten-Bruderschafft. Wien, 1681 (Schilderung des Wiens der Pestzeit)
- Auff/ auff Ihr Christen! Wagner, Ulm; Gehlen, Wien, 1683 (Traktat zum Kampf gegen die Türken)
- Reimb dich/ Oder Ich Liß dich. Haan, Salzburg, 1684 (Sammlung von Schriften und Predigten)
- Gack/ Gack/ gack/ Gack/ a Ga. Straub, München, 1685 (Schilderung der Wallfahrt zu Maria-Stern)
- Judas Der Ertz-Schelm. Haan, Salzburg, 1686—1695 (Sammlung von Schriften, Predigten und Gedichten)
- Stern/So auß Jacob aufgegangen Maria. 1686 (Traktat über die Mutter Gottes)
- Augustini Feuriges Hertz. Haan, Salzburg, 1693 (Sentenzensammlung)
- Aller Freud/ und Fried. 1698 (Schrift über die Mutter Gottes)
- Etwas für alle. Weigel, Nürnberg; Hueber, Wien; Hertz, Würzburg, 1699—1711 (Standeslehre)
- Mercurius, geflügleter. Wien, 1701 (Lehrsammlung)
- Sterben und Erben. Gallet, Amsterdam, 1702 (Sterbelehre)
- Neueröffnete Welt-Galleria. Weigel, Nürnberg, 1703 (Standeslehre)
- Wunderlicher Traum von einem großen Narren-Nest. Salzburg, 1703 (Narrenspiegel)
- Heilsames Gemisch-Gemasch. Weigel, Nürnberg; Hertz, Würzburg; Koll, Wien (Geschichtensammlung)
- Ein Karrn voller Narrn. Salzburg, 1704 (Narrenspiegel)
- Huy! und Pfuy! der Welt. Hertz, Würzburg, 1707 (Lasterspiegel)
- Wohlangefüllter Weinkeller. (Lasterspiegel) Würzburg, 1710
- Besonders möblirt und gezierte Toten-Kapelle oder allgemeiner Toten-Spiegel 1710
- Abrahamisches Bescheid-Essen. Lehmann, Wien und Brünn, 1717 (посмертно)
- Geistlicher Kramer-Laden. Weigel, Nürnberg; Hertz, Würzburg, 1719 (посмертно)
- Abrahamische Lauber-Hütt. Lehmann, Wien und Nürnberg, 1721—1723 (посмертно)
- Abrahamisches Gehab dich wohl! 1729 (посмертно)
Напишите отзыв о статье "Абрахам а Санта-Клара"
Литература
- Karl Bertsche: Die Werke Abraham a Santa Claras in ihren Frühdrucken. Krieg, Wien 1961.
- Gerhard Dünnhaupt: Abraham a Sancta Clara (1644—1709). In: Personalbibliographien zu den Drucken des Barock. Band 1. Hiersemann, Stuttgart 1990, ISBN 3-7772-9013-0, S. 111—166.
- Franz M. Eybl: Abraham a Santa Clara. Vom Prediger zum Schriftsteller. Niemeyer, Tübingen 1992, ISBN 3-484-36506-4.
- Gunter Haug: Abraham a Santa Clara. In: Im Schatten eines Denkmals. Geschichte und Geschichten des Geburtsortes von Abraham a Santa Clara. Kreenheinstetten 793—1993. Hrsg. Gemeinde Leibertingen. Braun, Tuttlingen 1993, S. 41-52.
- Martin Heidegger: Über Abraham a Santa Clara. Meßkirch 1962.
- Robert A. Kann: Kanzel und Katheder. Herder, Freiburg i. Br. 1962.
- Jean Schillinger: Abraham a Santa Clara. Lang, Bern 1993, ISBN 3-906751-17-1.
- Anton Philipp Knittel (Hrsg.), Unterhaltender Prediger und gelehrter Stofflieferant — Abraham a Sancta Clara (1644—1709) — Beiträge eines Symposions anlässlich seines 300. Todestages, Eggingen 2012, ISBN 978-3-86142-530-4
Примечания
Источник
- Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб.: 1890—1907.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
 |
Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей.
|
Отрывок, характеризующий Абрахам а Санта-Клара
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
