Авария ПС-7 в Чокурдахе
| Авария в Чокурдахе | |
 | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| Дата | |
| Характер |
Столкновение при взлёте с бревном |
| Причина |
Ошибка руководства аэродрома |
| Место | |
| Воздушное судно | |
|
| |
| Модель | |
| Авиакомпания |
|
| Пункт вылета | |
| Пункт назначения | |
| Бортовой номер |
СССР-Х258 |
| Пассажиры |
1 |
| Экипаж |
4 |
| Выживших |
5 (все) |
В понедельник 30 июня 1941 года в Чокурдахе на реке Индигирка при взлёте потерпел аварию гидросамолёт ПС-7 авиации Дальстроя. В происшествии никто не пострадал.
Содержание
Самолёт
ПС-7 представлял собой гражданскую версию бомбардировщика Р-6 (АНТ-7) и был оборудован поплавковым шасси. Данный ПС-7 с бортовым номером Х258 принадлежал авиации Дальстроя (ГУСДС).
Авария
Самолёт выполнял рейс в Эсэ-Хайю в Янское Горное Управление. Рейс начался ещё 23 июня из бухты Нагаева. При этом перевозился груз и пассажир — сотрудник Колымпроекта ГУСДС Синельщиков. 30 июня ПС-7 прибыл в аэродром Чокурдах, принадлежащего Управлению Полярной Авиации, и приземлился на реке Индигирка. Пилотировал его экипаж, состоящий из командира Б. А. Краснокутского, бортмехаников П. Д. Войнова и И. Лосева и бортрадиста С. Герасименко. В тот же день командир экипажа принял решение продолжать полёт, на что начальник аэродрома Д. И. Михайлов дал разрешение[1].
ПС-7 начал разгон по реке и «вышел на редан» (глиссирование), когда его левый поплавок врезался в погружённое в воду бревно. Поплавок пробило в двух местах, а созданный движением напор воды быстро затопил его. Самолёт накренился влево и зарылся левым крылом в воду. От резких перегрузок крыло оторвало, а самолёт перевернулся вверх поплавками. Подошедший катер успел спасти всех людей на борту, борт Х258 впоследствии был списан[1].
Причины
Виновником происшествия был назван начальник аэродрома Чокурдах Д. И. Михайлов, который нарушил «Наставления по Лётной Службе на морских линиях ГВФ», так как не организовал проверку акватории аэропорта перед взлётом самолёта[1].
Напишите отзыв о статье "Авария ПС-7 в Чокурдахе"
Примечания
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Авария ПС-7 в Чокурдахе
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
