Александровская лента
Александровская лента — муаровая лента красного цвета.
Является орденской лентой ордена Святого Александра Невского Российской Империи, от которого и получила своё название. Лента Ордена Александра Невского СССР и Ордена Александра Невского Российской Федерации несколько отличается.
Также использовалась как лента медалей «В память коронации императора Александра III», «В память царствования императора Александра III», Красного Креста «В память русско-японской войны 1904—1905 гг.», «За особые воинские заслуги» (1910) и других.
Использовалась для награждения формирований[1] Русской армии и флота, как Юбилейная Александровская лента, с нанесёнными на неё текстами дат и отличий формирований.
Применялась в гербах областей, градоначальств и в гербах уездных городов Российской империи.
Александровская лента с двумя золотыми молотками для промышленных городов.
Александровская лента с двумя золотыми колосьями для городов, отличающихся земледелием и хлебной торговлей.
Александровская лента с двумя золотыми якорями для приморских городов.
Александровская лента с двумя золотыми виноградными лозами для городов, занимающихся виноделием.
Александровская лента с двумя серебряными кирками для городов, занимающихся горными промыслами.
Александровская лента с двумя знаменами, украшенными Императорским орлом, для крепостей.
Содержание
См. также
Напишите отзыв о статье "Александровская лента"
Примечания
- ↑ Знаки отличия войсковых частей // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
ЭСБЕ/Награды в Викитеке? |
|---|
|
|
ЭСБЕ/Медаль в Викитеке? |
|---|
Литература
- Знаки отличия войсковых частей // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
- [www.statesymbol.ru/dictionaries/20070116/39672456.html Госсимволика.]
Отрывок, характеризующий Александровская лента
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
