Алёшин, Борис Владимирович

Борис Владимирович Алёшин (19 октября 1901, г. Замосць, Люблинской губернии Царства Польского — 1992) — украинский советский учёный, врач-гистолог, эндокринолог, анатом, заслуженный деятель науки УССР. Лауреат Государственной премии УССР (1973).

Биография

Родился в семье русского военного врача. В 1925 году окончил медицинский факультет Московского университета.

С 1937 года руководил кафедрой гистологии Харьковского медицинского института. С 1938 года — заведующий отделом Харьковского института эндокринологии и химии гормонов.

Научная деятельность

Труды Б. В. Алёшина посвящены изучению нервной регуляции эндокринных функций, гистофизиологическому исследованию желез внутренней секреции, патогенеза тиреотоксикоза.

Внес существенный вклад в развитие отечественной и мировой эндокринологии. Им были получены ценные данные о нейросекреции. Б. В. Алешин расширил также представления о патогенезе эндемического и спорадического зоба.

Избранная библиография

• Развитие зоба и патогенез зобной болезни (Опыт теории кортико-висцерального патогенеза зобной болезни)
• Гистофизиология гипоталамо-гипофизарной системы
• Гипоталамус и щитовидная железа (в соавт.)
• Зобная болезнь и тиреотоксикоз: о патогенетических соотношениях между зобной болезнью и тиреотоксикозом

Участвовал в написании учебника для медицинских вузов «Гистология, цитология и эмбриология».

Награды

• орден Трудового Красного Знамени
• медали
• заслуженный деятель науки УССР
• Государственная премия УССР (1973).

Источники

• Архипенко В. И. Борис Владимирович Алешин (К 80-летию со дня рождения). // Арх. АГЭ.- 1982.- Т. LXXXIII, № 9,- С.106-108.
• Українська радянська енциклопедія. В 12-ти томах / За ред. М. Бажана. — 2-ге вид. — К.: Гол. редакція УРЕ, 1974—1985. (укр.)
• [lekmed.ru/info/arhivy/endokrinologiya.html В. В. Потемкин. Эндокринология. Москва, «Медицина» 1986]

Отрывок, характеризующий Алёшин, Борис Владимирович

Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.