Аран Хакутора
Персона | ||
---|---|---|
Имя | Ала́н Габара́ев | |
Дата рождения | 31 января 1984 (40 лет) | |
Место рождения | Владикавказ, Северная Осетия<tr><td>Рост</td><td>187 см</td></tr><tr><td>Боевой вес</td><td>152 кг</td></tr> | |
Профессиональная карьера* | ||
Хэя | Михогасэки</td></tr><tr><td>Результаты**</td><td>263-258-0</td></tr><tr><td>В макуути**</td><td>196-239-0</td></tr><tr><td>Дата дебюта</td><td>январь 2007</td></tr><tr><td>Верхний ранг</td><td>сэкивакэ (сентябрь 2010)</td></tr><tr><td>Дата отставки</td><td>октябрь 2013</td></tr><tr><td>Кубки</td><td>1 Дзюрё, 1 Дзёнокути</td></tr><tr><td>Специальные призы</td><td>2 Канто-сё</td></tr> | |
* Состояние на октябрь 2013. |
Аран Хакутора (яп. 阿覧 欧虎 Аран Хакутора?, известен как Аран, настоящее имя Ала́н Габара́ев) — российский профессиональный сумотори. Самый успешный россиянин в сумо (по состоянию на 2013). В отставке. Сикона Аран взято от японского прочтения имени Алан, «Хакутора» означает «Европейский тигр».
Содержание
Краткое описание карьеры
С 13-ти лет занимался вольной борьбой, в 17 лет становился серебряным призёром чемпионата России среди юниоров в весовой категории до 100 килограммов. В любительском сумо: чемпион Европы 2003, 2004 годов, чемпион мира 2006 года в абсолютной весовой категории и в командных соревнованиях.
В ноябре 2006-го года, за два месяца до достижения 23 лет (предельный возраст для дебютирующего в профессиональном сумо борца-неяпонца) был принят в школу Михогасэки. Завершив 10 турниров подряд с фиксирующим преобладание побед результатом катикоси, Алан вошел в число борцов первого дивизиона. Он поднялся в макуути через 22 месяца после дебюта в подготовительном классе маэдзумо, повторив рекорд Котоосю. В мае и июле 2010 года показывал результат дзюн-юсё (вице-чемпион) и поощрялся премиями за боевой дух. В сентябре того же года Аран первым из российских рикиси и третьим из европейских вышел на дохё в ранге сэкивакэ.
В ноябре 2013, по расформировании школы Михогасэки, должен был присоединиться к Касугано-бэя.[1] Однако 8 октября 2013 ушёл в отставку, объясняя своё решение не лучшим физическим состоянием и трудностями с поддержанием боевого веса.[2][3][4] Стоит отметить, что ещё в декабре 2011 Алан говорил о нежелании выступать на дохё после грядущей в ноябре 2013 отставки ояката Михогасэки (в профессиональном сумо по достижении 65 лет тренер обязан уйти на пенсию) и неблагоприятной для него обстановке в школе Касугано, где практикуются телесные наказания.[5][6]
Стиль борьбы
За карьеру побеждал 23 кимаритэ (победными приёмами). Чаще всего использовал такие приёмы как хатакикоми (уклонение с толчком сверху; 29,43 % всех побед), йорикири (силовое теснение за пределы дохё; 27,17 % побед) и осидаси (выдавливание соперника с дохё с помощью толчков, пощечин и удавок; 9,43 % побед).[7] Очень часто использовал допустимый, но порицаемый приём — татиай-хэнка (уклонение от стартового столкновения). В целом стиль борца был противоречив: активная силовая борьба чередовалась с оборонительными приёмами и уловками.
Результаты с дебюта
Год в сумо | Январь Хацу басё, Токио |
Март Хару басё, Осака |
Май Нацу басё, Токио |
Июль Нагоя басё, Нагоя |
Сентябрь Аки басё, Токио |
Ноябрь Кюсю басё, Фукуока |
---|---|---|---|---|---|---|
2007 |
Это заготовка статьи о борце сумо. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Аран Хакутора
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.