Артёменков, Николай Дмитриевич

Николай Дмитриевич Артёменков
Место рождения	дер. Дворищи, Себежский уезд, Витебская губерния, РСФСР, СССР
Место смерти	дер. Александрово, Себежский район, Псковская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1944—1947
Звание
Часть	661-й стрелковый полк 200-й стрелковой дивизии
Командовал	отделением
Награды и премии

Николай Дмитриевич Артёменков (8 августа 1923, дер. Дворищи, Витебская губерния — 27 ноября 1990, дер. Александрово, Псковская область) — командир сапёрного отделения 661-го стрелкового полка 200-й стрелковой дивизии, старшина — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 8 августа 1923 года в деревне Дворищи (ныне — Пустошкинского района Псковской области; по другим данным — в деревне Барсуки). В 1935 году окончил 4 класса сельской школы. Работал в колхозе имени В. И. Ленина.

В начале Великой Отечественной войны остался на оккупированной территории. В январе 1942 года вступил в партизанский отряд № 128 Второй Калининской партизанской бригады. Участвовал в засадах, минировал дороги, взрывал мосты. В одном из боёв был тяжело ранен и самолётом был эвакуирован на большую землю. Лечился в тыловом госпитале.

В марте 1944 года был призван в Красную Армию. С апреля того же года участвовал в боях с захватчиками в составе 661-го стрелкового полка 200-й стрелковой дивизии, был сапёром. В составе этой части прошёл до конца войны.

В наступательных боях в начале июля 1944 года при форсировании рек Дрисса и Сарьянка красноармеец Артёменков в составе взвода своевременно и грамотно оборудовал переправы, был награждён медалью «За отвагу».

26 июля 1944 года северо-восточнее города Даугавпилс был ранен, но после перевязки вернулся в строй. 31 июля со взводом обеспечил переправу войск через реку Дубна, чем способствовал выполнению боевой задачи.

Приказом по частям 200-й стрелковой дивизии от 15 августа 1944 года красноармеец Артёменков Николай Дмитриевич награждён орденом Славы 3-й степени.

В наступательных боях 16-19 октября 1944 в Латвии сержант Артёменков под огнём противника сделал проход в проволочном заграждении шириной до 48 метров, извлёк 56 противотанковых мин и 5 фугасов. Обеспечил продвижение вперед стрелковой роты.

Приказом по войскам 22-й армии от 30 ноября 1944 года сержант Артёменков Николай Дмитриевич награждён орденом Славы 2-й степени. 29 апреля 1945 года в боях за город Фюрстенберг старшина Артёменков со своим отделением под огнём противника разминировал подходы к мосту через реку Хафель. Сапёры разобрали подожженный фашистами мост и в кратчайшие сроки навели переправу для переброски войск и техники. Своими действиями способствовали продвижению наших войск.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года за образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество старшина Артёменков Николай Дмитриевич награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

В 1947 году был демобилизован. Вернулся на родину. Жил в деревне Дуброво Идрицкого района Псковской области, затем в деревне Александрово Себежского района той же области. Трудился в райфинотделе, райзаготпромкомбинате, в колхозе «На страже Октября».

Скончался 27 ноября 1990 года. Похоронен на кладбище деревни Сутоки Себежского района Псковской области.

Награждён орденом Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, Славы 1-й, 2-й и 3-й степеней, медалями, в том числе медалью «За отвагу».

Литература

• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.
• Лобода В. Ф. Солдатская слава. — Кн. 2. — М., 1967.
• Подвиги героев бессмертны. — Псков, 2005.
• Полные кавалеры ордена Славы: Биографический словарь. — Т. 1. — М.: Воениздат, 2010.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=15414 Николай Дмитриевич Артёменков]. Сайт «Герои Страны». Проверено 4 сентября 2014.

Отрывок, характеризующий Артёменков, Николай Дмитриевич

Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.