Ассоциация конструкторов Формулы-1

Ассоциация конструкторов Формулы-1
Основание	1974 год
Ключевые фигуры	Директор: Берни Экклстоун

К:Компании, основанные в 1974 году

Ассоциация конструкторов Формулы-1 (англ. Formula One Constructors' Association; сокр. FOCA) — организация конструкторов, которые проектируют и строят машины Чемпионата мира Формула-1 FIA.

История и деятельность

Была создана в 1974 году на основе прежде существовавшей организации Formula 1 Constructors Association (F1CA). Ведущие роли в ассоциации занимали Берни Экклстоун и Макс Мосли, сооснователь автогоночной команды March Engineering. Также в руководство ассоциацией входили Фрэнк Уильямс, Колин Чепмен, Кен Тиррелл и Тедди Майер, которые представляли интересы их собственных команд, часто противостоя командам Ferrari, Matra и Alfa Romeo. Экклстоун стал исполнительным директором ассоциации в 1978 году, Мосли выполнял роль консультанта.

В начале 1980-х годов Ассоциация конструкторов Формулы-1 поссорилась с руководящим органом автомобильного спорта того времени — Fédération Internationale du Sport Automobile (FISA) на почве коммерческих прав на Формулу-1. Берни Экклстоун видел урегулирование конфликта в создании новой организации Formula One Administration (FOA), которая впоследствии вошла в Formula One Group.

См. также

• Договор согласия (Формула-1)

Ссылки

• [www.formula1-dictionary.net/admin_force.html Administrative Forces in Formula 1 and autosport]  (англ.)
• [8w.forix.com/fiasco-introduction-timeline.html Poachers turned gamekeepers: how the FOCA became the new FIA]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Ассоциация конструкторов Формулы-1

On dirait que l'humanite a oublie les lois de son divin Sauveur, Qui prechait l'amour et le pardon des offenses, et qu'elle fait consister son plus grand merite dans l'art de s'entretuer.
«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.