Барсук, Владимир Алексеевич

Владимир Алексеевич Барсук
Председатель Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания
апрель — август 1994
Образование:	Киевский университет, АОН при ЦК КПСС
Учёная степень:	кандидат философских наук
Деятельность:	журналист, сценарист
Награды:

Владимир Алексеевич Барсук (род. 5 января 1939, Любарка Народичского района Житомирской области) — советский журналист, киносценарист, кандидат философских наук (1974).

Окончил в 1961 году Киевский университет, 1974 — Академию общественных наук при ЦК КПСС.

В 1961—1971 годах работал в системе Гостелерадио УССР, с 1974 по 1990 — ответственный работник ЦК КП УССР.

С 1990 по 1992 — помощник премьер-министра Украины Фокина, в 1992—1994 — заместитель руководителя информационно-аналитической службы Президента Украины, с апреля по август 1994 — председатель Национального совета Украины по вопросам телевидения и радиовещания.

Начиная с 1995 года — консультант-помощник народного депутата Украины Кравчука.

Автор киносценариев:

• «Энергия созидания» — 1979,
• «Возрождение» — в соавторстве, по книжке Л. И. Брежнева, 1979,
• «Партийная работа» 1985,
• «На прицеле ваш мозг» — 1989.

Награждён Шевченковской премией 1980 года — вместе с Путинцевым — соавтором сценария, Бузилевичем, Кустом — операторам — за публицистично-документальный телефильм по книге Брежнева «Возрождение» студии «Укртелефильм».

Источники

• [www.knpu.gov.ua/content/%D0%B1%D0%B0%D1%80%D1%81%D1%83%D0%BA-%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80-%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D1%96%D0%B9%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Шевченковский комитет]
• [nrada.gov.ua/ua/natsionalnarada/1285682040.html Национальный совет телевидения и радиовещания]

Отрывок, характеризующий Барсук, Владимир Алексеевич

Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.