Белоконь, Сергей Иванович
Поделись знанием:
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
| Сергей Иванович Белоконь | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: |
СССР, Украина |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Альма-матер: | |
| Награды и премии: |
Национальная премия Украины им. Т.Шевченко (2002), Заслуженный деятель науки и техники Украины (2007) |
| Сайт: |
[www.s-bilokin.name ilokin.name] |
Сергей Иванович Белоко́нь (род. 1 июля 1948, Киев) — историк, кандидат филологических наук (1978), доктор исторических наук[1] (2000), главный научный сотрудник Института истории Украины НАН Украины, руководитель Центра культурологических исследований Института. Автор более 1300 публикаций по истории Украины. Лауреат Национальной премии Украины им. Т. Шевченко (2002). Заслуженный деятель науки и техники Украины (2007). Почетный академик Академии наук высшей школы Украины (2007). Член редколлегии журнала «Памятники Украины».
Критика
По мнению ряда ведущих СМИ (канала «Israel 7»[2], «Цензор.нет»[3], «Focus UA»[4], Human Right in Ukraine[5], Хадашот[6] и других[7]) Сергей Белоконь широко известен своими антисемитскими взглядами.
В частности, с критикой антисемитских взглядов С. Белоконя в 2004 году выступил немецкий историк Андрей Портнов.[8]
1 сентября 2012 года Белоконя пригласили с лекцией на открытие учебного года в Киево-Могилянскую академию (НаУКМА). Администрации НаУКМА были посланы многочисленные письма с запросом «отменить присвоение звания почетного профессора историку-антисемиту и его инаугурационную лекцию».[9] Когда лекция отменена не была студенческий профсоюз распростраил среди слушателей листовки с цитатами из антисемитских текстов Белоконя. Во время самой лекции Белоконя был развернут плакат «Антисемитизм — это варварство».[7] Белоконь без предупреждения поменял тему лекции. Вручение Белоконю звания почетного профессора прерывалось выкриками «позор!» из зала.[9]
Историк Виталий Нахманович:Украинский философ, президент Украинского ПЕН-клуба, основатель и главный редактор газеты «Наша вера», Евгений Александрович Сверстюк:В 1930-е евреи строили (как и многие украинцы) советскую, но уж никак не еврейскую государственность, в чём их обвиняет Белоконь[10]
У своїй монографії „Державний терор як засіб державного правління в СРСР“ С. Білокінь показав, що активісти єврейського походження були переважно малоосвіченими вислужниками. Скільки б їх не було — не могли вважатися представниками свого народу. Після антитроцкістської кампанії їх роля упала. Хіба не розуміє С. Білокінь некоректності свого виразу: „єврейська держава“? Розуміє, але чомусь пише…»[11]
Избранные публикации
- Автокефальный протоиерей Кирилл Стеценко / / Наука и культура: Украине: Ежегодник. Вып. 25. К., 1991. С. 318—326.
- Протоиерей Кирилл Стеценко / / Украинская Православный Календарь на 1992 год, South Bound Brook, NJ, Б. Р. С. 104—108.
- Иван Власовский и его труд / / Человек и мир. 1991. № 9 (372). С. 22-23.
- Памятники УАПЦ 1921 года в Киеве / / V Всеукраинская конференция «Развитие исторического краеведения в контексте национального и культурного возрождения Украины» (октябрь 1991): Тезисы докладов и сообщений. К.; Кам — Под, 1991. С. 366—368.
- Гомилетика / / Специальные исторические дисциплины. М.: Мин-во образования Украины, 1992. С. 102—106.
- Возвращение Святой Софии / / Перестройка государства. 1992. Июнь. Ч. 1. С. 26-29.
- Возвращение Софии Киевской / / Украинская православное слово. South Bound Brook, NJ, 1992. Сентябрь-октябрь. № 9-10. С. 8-10.
- Православные епархии Украине 1917—1941 гг / / Историко-географические исследования на Украине: 36. научных трудов. К.: Наукова думка, 1992. С. 100—120.
- Смерть митрополита Липкивского / / Ведомости Епархиального управления УАПЦ в Великобритании. London, 1992. Июль. Ч. 3 (271). С. 21-24.
- Смерть митрополита Липкивского / / Человек и мир. 1992. № 4 (379). С.27-34.
- Смерть митрополита Липкивского / / Наша вера. 1992. № 2 (17). С. 4-5; № 3 (18). С. 4.
- Смерть митрополита Липкивского / / Украинская православное слово. 1992. Ноябрь. № 11. С. 7-10; Декабрь. № 12. С. 6-10.
- Церковная интеллигенция Приднепровья в 1917—1920 гг / / Проблемы истории Украины: факты, суждения, поиски. Вып. 2. К.: Наук. мысль, 1992. С. 19-24.
- Выступление на Всеукраинском форуме антикоммунистического антиимперского фронта 21 февраля 1993 / / Православный вестник. К., 1993. Январь — февраль-бэр. № 1-3. С. 71-72.
- Выступление на Всеукр. форуме / / Киевский Патриархат: Пресс-релиз. 1993. Март. № 6. С. 4-6.
- Воскресение Украина — благая весть миру / / Православный украинский. Детройт, 1993. Март-апрель. Ч. 2 (176). С. 17-20.
- Украина воскресает к жизни после смерти: Выступление на Всеукр. форуме / / Независимая Украина. К., 1993. 26 марта. Ч. 9 (78). С. 5.
- Воскресение Украина — благая весть миру: Выступление на Всеукр. форуме / / Рус. вести. 1993. 18 апреля. № 16 (3044). С. 3.
- Исследование истории Украинской Автокефальной Православной Церкви (1921—1930-е годы) в независимой отечественной и зарубежной исторической литературе / / Украина XX века: культура, идеология, политика: Сб. статей. К., 1993. С. 86-106.
- Расстрельная дело архиепископов УАПЦ Владимира Самборского и Юрия Михновского / / Перестройка государства. 1993. Март. № 3 (10). С. 37-51: 3 ил.
- Расстрельная дело архиепископов УАПЦ Владимира Самборского и Юрия Михновского / / Ведомости Митрополии УАПЦ в диаспоре. Лондон, 1994. Октябрь. Ч. 4 (280). С. 24-27; 1995. Январь. Ч. 1 (281). С. 36-38.
- «Ломали саму человеческую субстанцию» / / Человек и мир. 1993. № 2-3. С. 11-17.
- Крестный путь архиепископа Александра Ярещенко / / Перестройка государства. 1993. № 10 (17). С. 55-63.
- Крестный путь архиепископа Александра Ярещенко / / Рус. вести. 1993. 12 декабря. № 48 (3076). С. 2-3.
- Крестный путь Александра Ярещенко / / Рус. засев. X., 1994. Ч. 1 (13). С. 23-42.
- Крестный путь архиепископа Александра Ярещенко / / Ведомости Митрополии УАПЦ в диаспоре. 1996. Апрель. Ч. 2 (286). С. 45-47; июль. Ч. 3 (287). С. 43-45; 1997. Январь. Ч. 1 (289). С. 45-51.
- Уничтожение украинского духовенства в 1930-х годах / / Второй Международный конгресс украинистов (Львов, 22-28 августа 1993): Доп. и сообщ. История. Ч. II. Львов, 1994. С. 81-85.
- Революция и гражданская война. Власти и духовенство / / Очерки истории украинской интеллигенции (первая пол. XX века). В 3-х книгах. Кн. 1. К., 1994. С. 122—129, 131—132.
- Усиления антирелигиозной политики государства / / Очерки истории украинской интеллигенции (первая пол. XX века). Кн. II. К., 1994. С. 44-57.
- Где украинский хоронили своих церковных иерархов / / Белая книга «черного вторника». К.: НРУ, 1995. С. 252—255. Вместе с Л. Проценко.
- Памяти великого Патриарха / / Информационный бюллетень миссионерского отдела УПЦ КП. 1995. Июль. № 7 (16). С. 16.
- Памяти Великого Патриарха / / Белая книга. С. 248.
- Светлой памяти Патриарха / / Освободительный путь. 1995. Август. Кн. 8 (569). С. 900.
- Дело не в том, что Митрополит Филарет хороший. Недобрая сергианская ересь, озаглавленный РПЦ / / Инф. бюллетень миссионерского отдела УПЦ КП. [1995] № 8-9 (17-18). С. 11-12.
- The Kiev Patriarchate and the State / / The International Рolitics of Eurasia, Vol. 3: The Politics of Religion in Russia and the new States of Eurasia / Ed. Michael Bourdeaux. Armonk, NY; London, England: MESharpe, c 1995. P. 182—201.
- Автокефальный протоиерей Кирилл Стеценко / / Ист. календарь '97. К., 1996. С. 155—157.
- Расстрельная дело архиепископов Юрия Михновского и Владимира Самборского / / Украина ХХ века: Сб. статей. Вып. 2. К., 1996. С. 122—143.
Напишите отзыв о статье "Белоконь, Сергей Иванович"
Литература
- Мистецтво України: Енциклопедія. Том 1: А-В. К., 1995. С. 205.
- Оранта нашої світлиці / Шудря Є.С. – К., 2011
Примечания
- ↑ [anvsu.org.ua/index.files/Biographies/Bilokin.htm Білокінь Сергій Іванович] (укр.)
- ↑ [www.israel7.ru/News/News.aspx/154498#.UmW3tvnkvz4 Антисемитский скандал на Украине]
- ↑ censor.net.ua/news/216169/uchebnyyi_god_v_mogilyanke_nachnetsya_lektsieyi_istorikaantisemita
- ↑ [newsukraine.com.ua/news/355139-uchebnyj-god-v-kievo-mogilyanskoj-akademii-nachnetsya-lekciej-istorika-antisemita/ Учебный год в Киево-Могилянской академии начнется лекцией историка-антисемита — Общество — NewsUkraine]
- ↑ [www.khpg.org/en/index.php?id=1085521349 Укрощение строптивых: антисемитизм как PR-стратегия :: khpg.org]
- ↑ [hadashot.kiev.ua/content/god-nachalsya-so-skandala-0 Год начался со скандала | Хадашот новости еврейской жизни в Украине]
- ↑ 1 2 [www.sem40.co.il/index.php?newsid=231309 «Антисемитский скандал на Украине» Центральный Еврейский Ресурс SEM40. Израиль, Ближний восток, евреи]
- ↑ [m.krytyka.com/ua/articles/intelektualni-pastky-dobrykh-namiriv Інтелектуальні пастки добрих намірів]
- ↑ 1 2 [vaadua.org/news/uchebnyy-god-v-kievo-mogilyanskoy-akademii-nachalsya-so-skandala Учебный год в Киево-Могилянской академии начался со скандала | Ассоциация еврейских организаций и общин Украины (Ваад)]
- ↑ [hadashot.kiev.ua/content/nado-prosto-uvazhat-narod-na-zemle-kotorogo-zhivesh Надо просто уважать народ, на земле которого живешь | Хадашот новости еврейской жизни в Украине]
- ↑ [vaadua.org/node/133 Заявление Ассоциации еврейских организаций и общин (Ваада) Украины в связи с инаугурационной лекцией Сергея Белоконя в НаУКМА | Ассоциация еврейских организаций и общин Украин…]
Ссылки
- [www.youtube.com/watch?v=uPht5TPPx-4 Выступление Сергея Белоконя 1 сентября 2012 года в Киево-Могилянской академии]
Отрывок, характеризующий Белоконь, Сергей Иванович
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
