Бергер, Морис

Морис Бергер
Maurice Berger
Род деятельности:	историк культуры, искусствовед

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Морис Бергер (англ. Maurice Berger) — американский историк культуры и искусствовед. Родился в 1956 году в Нью-Йорке.

Биография

Морис Бергер — историк культуры и искусствовед. Он является старшим научным сотрудником в Центре искусства, дизайна и визуальной культуры университета Мэриленда, округ Балтимор. Также он — старший членом научного общества в Центре искусства и политики The Vera List в Новой школе в Нью-Йорке. Являясь учеником одного их первых крупнейших аналитиков современного искусства Розалинды Краусс, он получил степень бакалавра и кандидата наук по истории искусства и критической теории в Университете Нью-Йорка. После этого сферой его интересов стали расовые отношения. Бергер был одним их немногих белых, выросших в муниципальных домах для малоимущих семей Нью-Йорка, что и сделало его очень восприимчивым к вопросам расы. Вследствие этого, он в своей научной деятельности вышел за рамки критической теории, чтобы показать важность образов расы в повседневной жизни.

Бергер предлагает рассматривать проблемы расизма, белой расы и современных расовых отношений как элемент визуальной культуры Соединенных Штатов. Его исследование о расизме Are Art Museums Racist? было напечатано в ежемесячном журнале Art in America. Также Бергер курировал множество выставок, посвященных расовым вопросам, например, For All The World To See: Visual Culture and the Struggle for Civil Rights. Эта выставка представляла собой достаточно рискованное сотрудничество Государственного музея афроамериканской истории и культуры и Центра искусства, дизайна и визуальной культуры Университета Мэриленда. Данная выставка исследует роль, которую играют визуальные образы в формировании, трансформации и воздействии борьбы за расовое равноправие и справедливость в Америке.

Бергер является политическим руководителем сайта PollTrack, который осуществляет наблюдение за социально-культурными аспектами жизни Америки и выборами в США со стороны самих голосующих.

Публикации

Бергер — автор одиннадцати книг по американской культуре, искусству и расовой политике. Его автобиография White Lies: Race and the Myths of Whiteness была одной из первых книг, в которой сама идея белых людей предстает для широкой публики как расовое понятие. Эта книга получила награды от Horace Mann Bond Book Award и Gustavus Meyers Book Award. Другие его работы: Masterworks of the Jewish Museum (Yale, 2004); The Crisis of Criticism (The New Press, 1998); Constructing Masculinity (Routledge, 1995); Modern Art and Society (HarperCollins, 1994); How Art Becomes History (HarperCollins, 1992); Labyrinths: Robert Morris, Minimalism, and the 1960s (Harper & Row, 1989). Его исследования по искусству, кино, телевидению, театру, праву и политике были опубликованы во многих журналах и газетах: Artforum, Art in America, New York Times, Village Voice, October, Wired, и Los Angeles Times. Также он является автором множества программ для выставок.

Выставки

В выставках Мориса Бергера, посвящённых вопросам расы и культуры, встречаются работы таких художников, как Адриан Пайпер (англ.) и Фред Уилсон (англ.). Организованная в 2003 году выставка White: Whiteness and Race in Contemporary Art включала в себя работы Синди Шерман, Нейленда Блейка (англ.), Уильяма Кентриджа, Гэри Симмонса (англ.), Пола Маккарти, Майка Келли, Андреа Роббинс и Макса Бехера (англ.), Никки С. Ли (англ.) и многих других.

Также Морис Бергер был куратором выставки Hands and Minds: The Art and Writing of Young People in 20th-Century America (Вашингтон, 1998), предисловие к каталогу этой выставки написала первая леди Хиллари Клинтон, после Вашингтона выставка отправилась в гастроли по Соединённым Штатам.

Эссе

• "Falling Into Place, " in Andrea Robbins and Max Becher: The Transportation of Place (Aperture, 2006);
• "Secrets and Lies, " in Jenny Holzer: Truth Before Power (Kunsthaus Bregenz, 2004);
• "Last Exit to Brooklyn, " in Alexis Rockman: «Manifest Destiny» (The Brooklyn Museum of Art, 2004);
• The Value of Things Not Said: Some Thoughts on Interracial Friendship, " in Emily Bernard, ed., Some of My Best Friends: Writings on Interracial Friendships (HarperCollins, 2004);
• "Epilogue: The Modigliani Myth, " in Mason Klein, ed., Modigliani: Beyond the Myth (Yale, 2004); "The Cat Upstairs, " (on Sammy Davis, Jr.) in Entertaining America: Jews in the Media (Princeton, 2003);
• "Introduction: Gravity’s Rainbow, " in Adam Weinberg and Hendel Teicher, eds., Trisha Brown: Dance and Art in Dialogue, 1965—2000 (MIT Press, 2002);
• "The Image Under Erasure, " in Thelma Golden, ed., Gary Simmons (Studio Museum in Harlem and Museum of Contemporary Art, Chicago 2002);
• "Andy Warhol’s ‘Pleasure Principle, " in Jonathan Binstock, Andy Warhol: Social Observer (Pennsylvania Academy of Fine Arts, 2000);
• «Theater: A Pitiless Mirror Where Audiences See Themselves» (on Rebecca Gilman’s Spinning into Butter), The New York Times (23 July 2000), Arts & Leisure Section, pp. 5, 10; and "Look in the Mirror for Racial Attitudes, " Los Angeles Times (26 February 1999), p. B7.

Отрывок, характеризующий Бергер, Морис

– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.