Бой при Абу-Агейле (1967)

Бой при Абу-Агейле
Основной конфликт: Шестидневная война
Дата	5-6 июня 1967
Место	Синайский полуостров
Итог	Победа Израиля
Противники
Израиль Израиль Объединённая Арабская Республика Объединённая Арабская Республика
Командующие
Ариэль Шарон неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Бой при Абу-Агейле (5-6 июня 1967) — одно из главных сражений Синайского фронта Шестидневной войны.

Предыстория

В соответствии с израильским планом войны, дивизии генерала Ариэля Шарона выпало прорывать фронт на центральном направлении: Ницана — Исмаилия. Это направление было решающим: от него отходили дороги на север к Эль-Аришу и на юг к Нахле. Путь дивизии преграждал крупный оборонительный комплекс, опиравшийся на укреплённые линии, ведущие от Ум-Катефа на запад к Абу-Агейле и на юг к Ум-Шихану. Внешний периметр комплекса подходил к израильской границе у Тарат-Ум-Басиса и Ум-Турфа. Обороняла Абу-Агейлский укреплённый район египетская 2-я пехотная дивизия, усиленная пехотной бригадой с приблизительно шестью артиллерийскими дивизионами, 88 танками Т-34 и самоходными орудиями СУ-100.

Ход событий

Первый удар войска Шарона нанесли 5 июня по Тарат-Ум-Басису. Танковые части и мотопехота уничтожили восточные позиции египтян на внешнем периметре, и Шарон предпринял дерзкий шаг: он сосредоточил всю доступную артиллерию на расстоянии 3-4 км от египетских позиций, что дало возможность расстреливать их продольным огнём.

Израильская танковая разведгруппа обошла укреплённый район с юга и дошла до развилки дорог, ведущих из Абу-Агейлы на север к Эль-Аришу и на юго-запад к Джебель-Либни, где и окопалась. Другой разведотряд с танками, джипами и миномётами перекрыл дорогу между Абу-Агейлой и Кусеймой. Эти два удара лишили египтян возможности послать подкрепления из Эль-Ариша, Кусеймы и Джебель-Либни.

На закате израильская артиллерия открыла плотный огонь. С вертолётов был высажен батальон десантников в тылу укрепрайона для нейтрализации египетской артиллерии, огонь которой был подавлен к 1 часу ночи. В 22.00 израильская пехота начала штурм вражеских окопов. Когда пехота дошла до дороги с севера, танковая часть, блокировавшая эту коммуникацию, перешла в атаку на египтян с тыла. Израильская пехота и танки встретились в центре укреплённого района.

Израильским танкам пришлось ещё до полудня вести тяжёлый бой, а операции по устранению очагов сопротивления заняли 24 часа, однако дорога для израильского наступления на запад была открыта.

Итоги и последствия

После подавления сопротивления в Ум-Катефе дивизия Шарона ударила на юг на Нахле и загнала египетские войска в ловушку, завершившуюся уничтожением египетских танковых частей на Синае.

Литература

• Ш. Тевет. Танки Таммуза. // Арабо-израильские войны. 1956, 1967. — М.: ЭКСМО, 2003. — ISBN 5-94661-052-X
• Х. Герцог. Арабо-израильские войны. — М.: АСТ, 2004. — ISBN 5-17-020497-3

Отрывок, характеризующий Бой при Абу-Агейле (1967)

Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.