Васильев, Леонид Леонидович

Леони́д Леони́дович Васи́льев
Имя при рождении:	Леони́д Леони́дович Васи́льев
Род деятельности:	психофизиолог
Дата рождения:	12 апреля 1891(1891-04-12)
Место рождения:	Псков
Гражданство:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Дата смерти:	8 февраля 1966(1966-02-08) (74 года)
Место смерти:	Ленинград

Леони́д Леони́дович Васи́льев (12 апреля 1891, Псков — 8 февраля 1966) — российский психофизиолог, член-корреспондент АМН СССР.

Учился на естественном отделении Санкт-Петербургского университета в 1915—1922, с 1922 года работал там же, на кафедре физиологии под руководством Н. Е. Введенского, развивая предложенную своим учителем концепцию парабиоза: изучал воздействие электрического тока на возбудимые ткани, предложил метод электротонического восстановления функций и др. Также с 1922 года заведовал лабораторией физиологии в бехтеревском рефлексологическом Институте мозга. С 1923 года профессор физиологии и зоорефлексологии в Ленинградском педагогическом институте им. Герцена.

В 1928 году был командирован в Германию и Францию, где установил контакты с исследователями, пытавшимися подвергнуть научному изучению различные паранормальные явления; в 1932 году начал экспериментальные исследования для выяснения возможности телепатии и её психофизиологических механизмов. В 1960-е гг. опубликовал ряд книг на эту тему.

Сочинения

• Экспериментальные исследования мысленного внушения. — М. 1962.

Источники

• [ufo-online.ru/file_3961.html Леонид Васильев: Я сделал все что мог]

Отрывок, характеризующий Васильев, Леонид Леонидович

Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.