Зеленевский, Гнат

Зеленевский, Игнатий Михайлович (укр. Гнат Зеленевський, 1875—1949) — полковник украинской армии, ближайший соратник и адъютант гетмана Украины Павла Скоропадского.

Происхождение и карьера

Зеленевский, помещик Подольской губернии (видимо из-под местечка Меджибож), происходил из старинного шляхетского рода, однако быстро прокутил своё состояние, по слухам за какую-то темную историю был выгнан из полка и даже находился одно время в заключении; скитаясь по разным странам, он в совершенстве овладев несколькими европейскими языками. Был мобилизован с началом Первой мировой войны и в чине прапорщика в 1917 году находился при штабе 1-го Украинского (34-го армейского) корпуса, которым командовал генерал Скоропадский, где дежурил на телефоне и заведовал столовой. Скоропадский сошелся с ним, находя его интересным человеком, который «прокутив все своё имущество, много путешествовал, говорил на всех языках», хотя и был «большим лентяем». Скоро Зеленевский стал для генерала Скоропадского незаменимым адъютантом — по выражению самого Скоропадского, он ухаживал за ним «как нянька». По характеристике начальника штаба гетмана Бориса Стеллецкого, «Зеленевский представляет собой тот особый тип русских интеллигентов, которые в силу каких-то случайных обстоятельств получили хорошее домашнее образование, однако затем были выброшены на улицу на произвол судьбы без средств и аттестата. Этим несчастным недоучкам, особенно тем, которые были одарены природным умом, оставалось броситься в ту или иную авантюру. Из них выходили шулера, альфонсы и т. п. паразиты. Многие завершали свою карьеру в местах не столь отдаленных, но те, которые до поры до времени пристраивались под чьим-нибудь высоким покровительством, продолжали свою деятельность». Скоропадский, по мнению Стеллецкого, отлично понимал, что Зеленевский — ловкий проходимец, но большому барину Скоропадскому было приятно, что этот проходимец в его руках. Особую благосклонность Скоропадского Зеленевский заслужил тем, что зимой 1918 г. по собственной инициативе пробрался в г. Орел, где находилась жена будущего гетмана и уже начинался красный террор, и уговорил Александру Скоропадскую оставить город.

Адъютант гетмана

После немецкой оккупации Киева они вместе жили в одном номере гостиницы «Кане», при чём Зеленевский был одним из ведущих членов подпольной организации «Украинская народная громада», возглавлявшейся гетманом, и много сделал для гетманского переворота, сопровождая гетмана на перегворах с немцами и на Съезде хлеборобов, провозгласившем гетманство. После этого он немедленно стал адъютантом гетмана, с с изданием положения «О главной квартире Гетмана» (3 августе 1918 г.) получил чины и должности старшего есаула и генерального бунчужного, что примерно соответствовало царскому флигель-адъютанту: генеральный бунчужный считался доверенным лицом гетмана, которое от имени гетмана могло вмешиваться во все дела государственных учреждений, тогда как старшие есаулы несли дежурную службу при гетмане. Наряду с генеральным писарем (начальником гетманской канцелярии) Иваном Полтавцом-Остряницею и министром иностранных дел Дмитрием Дорошенко, Зеленевский считался членом «украинофильской» партии в окружении гетмана, противостоявшей «русофилам» (включая помянутого Б. Стеллецкого). В качестве доверенного адъютанта Зеленевский постоянно сопровождал гетмана, в том числе во время его визита в Берлин, где во время торжественного обеда 5 сентября сидел за столом рядом с кайзером Вильгельмом.

В эмиграции

После бегства гетмана Зеленевский, в чине полковника, продолжал находиться при нём, осуществлял его политические и финансовые поручения, но в конечном итоге разошелся с ним на почве финансовых вопросов. Один из организаторов издательства «Українське слово» в Берлине. До 1942 года жил в собственном особняке в Берлине, поддерживая старые связи с немецкими офицерами, затем служил в штабе оккупационных войск на Украине.

Литература

• [hai-nyzhnyk.in.ua/doc/Ddoc.php П. П. Гай-Нижник, д.и.н. Гнат Зеленевський — старший осавул і генеральний бунчужний товариш Гетьмана всієї України П.Скоропадського]
• Український iсторичний журнал, вып. 7-8. 1993, стр.107.

Отрывок, характеризующий Зеленевский, Гнат

– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.