Гольденберг, Александр Иванович

Александр Иванович Гольденберг

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Александр Иванович Гольденберг (1837, Москва, — 19 июня [2 июля] 1902, Санкт-Петербург) — педагог, математик-методист, один из основоположников методики начальной арифметики.

Родился в семье гомеопата, «врача по вольной практике» Ионы Фёдоровича Гольденберга. Окончил 3-ю Московскую реальную гимназию, затем — физико-математический факультет Московского университета (1858) и Михайловскую артиллерийскую академию (1861). В совершенстве изучил французский, немецкий и латинский языки, с ранних лет занимался музыкой у известного пианиста Л. Оноре.

Четыре года служил артиллерийским офицером. С 1865 года был назначен преподавать математику во 2-й Московской военной гимназии, но в 1867 году вышел в отставку.

Преподавал в различных учебных заведениях: Лубянских женских курсах, педагогических курсах при московском обществе воспитательниц и учительниц; в 1873—1875 годах был директором Поливановской земской учительской школы.

В 1879—1882 годы издавал первый журнал по элементарной математике «Математический листок».

С 1884 года жил и работал в Санкт-Петербурге: в земской учительской школе, на курсах П. Ф. Лесгафта и др.

А. И. Гольденберг оказал влияние на движение за реформу преподавания математики в России в конце XIX века, развивая методику арифметики, основы которой заложил В. А. Латышев. В 1876 году в первом томе «Учебно-воспитательной библиотеки», издававшейся учебным отделом Московского общества распространения технических знаний, он поместил статью, в которой подверг обстоятельному разбору методику В. А. Евтушевского, который приспосабливал метод Грубе к условиям русской школы. В 1880 году в «Русских ведомостях» была напечатана его критическая статья на методику арифметики В. Воленса под заглавием «Немецкие измышления в русской школе». Гольденберг считал, «что методика начальной арифметики вступит на правильный путь с того лишь дня, когда освободится от измышления немецкого педагога, от монографического изучения чисел». Результатом размышлений явилась «Методика начальной арифметики: Руководство для учительских семинарий и институтов, для народных учителей и учительниц» (1885), выдержавшая 25 стереотипных изданий. Считая, что арифметические задачи не цель, а средство обучения, Гольденберг в 1895 году выпустил «Сборник задач и примеров для обучения начальной арифметике» (Вып. 1—2, 1885); он исключил задачи «на правило», считая, что «рутина освобождает ученика от необходимости мыслить»; сделал попытку классификации задач, разбив их на арифметические и алгебраические, сформулировал основные этапы решения, раскрыл типичные приёмы рассуждений для целого ряда типовых задач. Всего им было составлено четыре задачника по арифметике для средних учебных заведений.

Его лекции на краткосрочных педагогических курсах издавались после его смерти: «[www.knigafund.ru/books/32520 Системы счисления]», 1923.

На его сестре Ольге Ивановне Гольденберг был женат публицист Николай Семёнович Скворцов (1839—1882).

Литература

• [www.dates.gnpbu.ru/2-7/Goldenberg/goldenberg.html Александр Иванович Гольденберг] // Российская педагогическая энциклопедия. — М: «Большая Российская Энциклопедия». Под ред. В. Г. Панова. — 1993.
• Ланков А. В. [www.biografia.ru/arhiv/metmat04.html Из истории борьбы с иноземным влиянием в русской методике математики] // К истории развития передовых идей в русской методике математики. — М.: Учпедгиз, 1951.

Ссылки

• [www.vofem.ru/ru/authors/186/ Статьи А. Гольденберга] в «Вестнике Опытной Физики и Элементарной Математики».

Отрывок, характеризующий Гольденберг, Александр Иванович

– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.