Гундель (ресторан)

«Гундель» (венг. Gundel) — ресторан в Городском парке Будапешта.

До «Гунделя» на этом же месте находился ресторан «Вампетикс» (Wampetics), открытый в 1894 году. В 1910 году Карой Гундель взял аренду «Вампетикс» и его управление в свои руки. После отца управление рестораном перешло к его сыну, Яношу Гунделю, который учился этому бизнесу в других отелях и ресторанах. Именно он создал драматический и роскошный стиль, который повысил популярность ресторана и приобрел международную популярность.

В 1939 году ресторан обслуживал венгерский контингент на Всемирной выставке 1939 года в Нью-Йорке. В 1949 году ресторан был национализирован и управлялся государственной компанией Hungar Hotels, но в 1992 году американцы Роланд Лаудер и Джорж Лэнг открыли его заново. Консультант Адам Тихани и художник Милтон Гласер помогли создать и воплотить в жизнь новый дизайн заведения.

Фирменным десертом ресторана являются блинчики по-гунделевски с начинкой из рома, изюма, орехов и цедры лимона. Подается в шоколадном соусе.

«Гэй Хуссар»

Виктор Сасси, основатель ресторана «Гэй Хуссар» в лондонском Сохо, обучался в «Гунделе». Сасси был отправлен в Будапешт ассоциацией британских отелей и ресторанов, когда ему было 17. По возвращении в Лондон в 1940 году он основал первый будапештский ресторан «Гэй Хуссар», который стал популярен у политиков левого крыла.

Отрывок, характеризующий Гундель (ресторан)

– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.