Набережная Дзаттере
Набережная Дзаттере (Fondamenta delle Zattere), в прошлом набережная Неисцелимых (Fondamenta degli Incurabili) — набережная венецианского квартала Дорсодуро, самая южная в городе. Проложена вдоль канала Джудекка параллельно острову Джудекка. Протяженность — почти 2 км. Главная достопримечательность — собор Санта-Мария-делла-Салюте.
Изначально — пристань для перевалки древесины, ныне — признанный туристический центр[1]. Во времена эпидемии чумы на этой набережной располагался госпиталь для неизлечимо больных, отсюда название «набережная Неисцелимых». После избавления от эпидемии воздвигнут собор Санта-Мария-делла-Салюте. Позднее улице было присвоено более оптимистичное название, но и сегодня на домах висят таблички: «Дзаттере, бывшая Неизлечимых» (Zattere agli Incurabili).
В России набережная известна по эссе Иосифа Бродского «Набережная неисцелимых» (Fondamenta degli incurabili). Поэт писал о Венеции: «Это город для глаз; остальные чувства играют еле слышную вторую скрипку». Статья вышла впервые на итальянском языке. В 2009 на набережной появилась памятная доска Иосифу Бродскому работы Георгия Франгуляна[2][3].
Напишите отзыв о статье "Набережная Дзаттере"
Примечания
- ↑ [ilovevenezia.ru/naberezhnaya-dzattere-via-delle-zattere/ Набережная Дзаттере (Via Delle Zattere) | Венецианская сказка]
- ↑ [www.rg.ru/2009/05/28/brodskij.html В Венеции открыта мемориальная доска Иосифа Бродского — Юрий Лепский — Российская газета]
- ↑ [izvestia.ru/news/451230 В Венеции открыта мемориальная доска Иосифу Бродскому - Известия]
Отрывок, характеризующий Набережная Дзаттере
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
