Дубинская, Ольга Давидовна

Дубинская, Ольга Давидовна
Имя при рождении:	Ольга Давидовна Дубинская
Род деятельности:	кинорежиссёр-документалист журналист продюсер
Место смерти:	Сухум
Отец:	Давид Дубинский
Мать:	Юлия Дубинская
Супруг:	Дмитрий Минченок
Дети:	Нина Дубинская-Минченок
Награды и премии:	Лауреат кинофестиваля «Апсны – Страна Души» (2011)
Разное:	Является племянницей Лазаря Кагановича

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ольга Давидовна Дубинская (род. 23 октября 1967 — ум. 2 октября 2012) — российский режиссёр-документалист, журналист, продюсер. Дочь из основоположников советского научно-популярного кино Давида Дубинского.Кавалер высшего ордена Республики Абхазия «Ахьдз-Апша - Честь и Слава».

Биография

Закончила театроведческий факультет ГИТИСа. В начале 90-х вела различные авторские программы на телевидении и радио. В 1998 г. создала в Москве единственный информационно-продюсерский Центр «Центр Содействие культуре Кавказа». Как продюсер открыла театральной Европе самобытный и уникальный театр из Абхазии — государственный театр им. Самсона Чанба, под руководством режиссёра Валерия Кове. Член федерального координационного совета по культуре и искусству Ассоциации экономического взаимодействия Южного Федерального округа «Северный Кавказ».

Деятельность

Популяризировала в СМИ творчество крупнейшего российского, осетинского лингвиста  Васо Абаева, написав о нем блестящее эссе «Этого оставить», фрагменты которого были опубликованы в периодике. Ольга считала, что Васо Абаева как титана языкознания еще предстоит заново открывать новым исследователям. «В действительности, подчас не зная о тех, кто за нас творит духовную историю человечества, мы постоянно пользуемся плодами этого творчества».

Занималась исследованием творчества Расула Гамзатова.

Популяризовала в российской театроведческой и журналисткой среде личность уникального грузинского драматурга Григола Робакидзе, написав о нем книгу (не опубликована) «Божественное страдание. Путь к театру философа - драматурга Григола Робакидзе».

Говорила и писала по-грузински и абхазски. Освоила осетинский язык.

В годы чеченской компании организовала в Москве сбор средств для помощи главного чеченского драматического театра им. Нурадилова под руководством Руслана Хакишева.

Вместе с режиссёром Азатом Рафиковым, при поддержке Александра Дзасохова, организовала в Европе первые постперестроечные гастроли осетинского театра в рамках программы «Театральный тракт – театр без границ».

В 1995 году выступила с докладом о развитии осетинского театра в Европарламенте.

Как театральный критик объездила все национальные театры республик Северного Кавказа, выступая как консультант и советчик в формировании театральной политики многих национальных театров. Лично знала всех ведущих актеров театральных трупп национальных театров Северного Кавказа, являясь, как создатель Центра Содействия Культуре Кавказа, тем уникальным объединяющим звеном для зачастую сложно взаимодействующего между собой «полиэтнического котла» театрального Северного Кавказа.

По словам драматурга Дмитрия Минченка «она знала каждого крупного режиссёра на Северном Кавказе лично. Если почитать стенограммы ее выступлений во время обсуждений театральных постановок на театральном фестивале в Дагестане, (где она неоднократно выступала) то стразу становится ясно, как она, в отличие от некоторых своих коллега «знает и помнит каждого, буквального каждого участника и создателя театрального процесса на Северном Кавказе», понимая, что служить театру в Москве - это одно, а в провинции – это совсем другое, и в определенных ситуациях это, может быть похоже на подвижничество». По словам профессора Геннадия Дадамяна «ей категорически был чуждо снобизм столичного театрального критика».

Как исследователь занималась изучением и популяризацией творчества классика ингушской литературы Идриса Базоркина. Способствовала налаживанию связей между федеральным центром и республиками Северного Кавказа в проблемный для них постперестроечный период. В частности, вместе с внуком писателя режиссёром Микаэлом Базоркиным способствовала известности за пределами Ингушетии ингушского театра «Современник», как коллектива со своей неповторимой авторской стилистикой. Ольга говорила: «Одним из важных факторов становления этого театра стал спектакль "Из тьмы веков" по роману Идриса Базоркина. Я думаю, что это не только потому, что художественным руководителем этого театра является внук Идриса Базоркина Микаэл Базоркин. Материал романа "Из тьмы веков", на котором была сделана инсценировка, очень важен для ингушской публики. В романе заложено все, что связано с душевными кодами, миропониманием, мировоззрением, укладом жизни и даже будущим ингушского народа. Слава за пределами республики, о которой я говорила в связи с этим спектаклем в театре "Современник", принесла театру лауреатство, или, как они говорят, "золото" на Дельфийских играх в Москве в декабре 2000-го года, где театр представил этот спектакль».

Начиная как исследователь национального театра, Ольга за короткий отрезок времени стала крупным специалистом по этнопсихологии, четко различая тонкости и нюансы каждого из национальных театров, и в то же время находя с них нечто общее. «Все, что происходит в ингушском обществе, происходит потому, что таков закон предков. Это одна из ключевых тем творчества Идриса Базоркина. Законы предков, законы отцов очень прочно лежат в основе ингушского общества и сегодня».

Как театральный критик способствовала становлению фестиваля национальных театров Северного Кавказа "Сцена без границ", приглашая и рекомендуя к участию в нем наименее ангажированные, но реально талантливые театральные постановки, многие из которых становились сенсациями. Открыла театральной Москве творчество выдающегося, до конца не оцененного южно-осетинского режиссёра Тамерлана Дзудцова.

В кинематографе с 2001-го года.

Лауреат Гран-При Открытого Кинофестиваля «Апсны — Страна Души», 2011 год, за полнометражный документальный фильм «Страсти по Владиславу», посвященный жизни Первого Президента Абхазии Владислава Ардзинба.

Как режиссёр и фотограф создала уникальное опоэтизированное представление о послевоенной Абхазии в серии фотоочерков и киноэссе, как о своей Родине. «Она приехала в Абхазию, когда Абхазия была полуразрушенной страной. Ни город, а руины, и она видела ни ужас и страх поверженного города, что видели в основном документалисты, она видела яркие краски», - именно так определяла своё видение Абхазии, сама режиссёр.

Ольга Дубинская — один из крупных специалистов по истории современного театрального процесса в постперестроечный период в северо-кавказском регионе. Основатель и руководитель некоммерческой гуманитарной организации «Центр Содействия Культуре Кавказа», занимающейся в 2000-е годы помощью и поддержкой театрам Северного Кавказа. Расул Гамзатов в конце своей жизни сказал про неё: «На таких людях, как она, собственно, и держится понятие дружбы народов».

Организовала знаменитый концерт в Москве прославленного американского пианиста Ван Клиберна, посвященного памяти жертв теракта в Беслане.

В соавторстве с Дмитрием Минчёнком вела программу «Браво», продюсер — Регина Ильченко. Как кинодокументалист дебютировала в начале 2001 году на киностудии «Лад», телеканал Россия.

Ольга Дубинская является автором и режиссёром первого российского документального фильма об основателе современной абхазской государственности и первом Президенте Абхазии Владиславе Ардзинба.

Фрагменты из неопубликованных мемуаров В. Г. Ардзинба озвучил народный артист России, лауреат Государственной Премии РФ, президент фестиваля «Золотая Маска» Георгий Тараторкин.

Заслуги в Абхазии

«За последние пятнадцать - двадцать лет только очень ленивый журналист не писал об Абхазии: о войне, о мире, о том, кто виноват, кто прав. Не многие писали и снимали просто о людях, которые собственно и являются душой любой страны – идентификационным стержнем нации. На фоне тысяч фотографий взгляд Ольги Дубинской выделяется своей глубиной, умением точно уловить нюансы маленькой страны, подняв их суть на общечеловеческий уровень», - Сергей Арутюнов.

Цикл абхазских фотографий Ольги Дубинской стал по сути гимном Абхазии. Построенный, как нотная партитура, что в искусстве фотографии  - случай редчайший, этот цикл представляет собой не историю Абхазии – «это, созданное как глаз пчелы – мозаика, осколки, собрание самых невероятных историй, который случались с Ольгой Дубинской как режиссёром в пути, во время ее постижения и путешествия по Абхазии.

«Стиль фотографий во многом отражает ритм самой абхазской жизни. И мы видим, как их герои прямо на глазах становятся персонажами какой-то киноистории.

Некоторые из найденных автором «формул постижения Абхазии» превратились в рефрен, как в настоящем музыкальном произведении. Фотография - часть творческого «я» Ольги Дубинской. Окошко видоискателя - ее глаза. Правильнее сказать, она снимает не фотоаппаратом, а душой. Умеет увидеть и передать своими кадрами то, чего нельзя сказать словами. Сюжетная метафора, искренность взгляда, поэтичность каждой детали создают целое под названием «Сны об Апсны»», - говорит историк и публицист Сергей Арутюнов.

Библиография

Вместе с писателем Дмитрием Минченком написала в соавторстве книгу «Сны об Апсны», в которой через собрание коротких миниатюр — баек попыталась понять и проанализировать природу уникального абхазского юмора, а также отразить, через мозаику забавных, большей частью комических происшествий неповторимую природу абхазского героического духа.

Ольга Дубинская оставила уникальные мемуарные воспоминания (неопубликованные) о детстве своего отца – двоюродного брата Лазаря Кагановича, о сталинских родственниках и о фрагментах судьбы сталинского наркома Нестора Лакоба, с которым ее отцу довелось встречаться в юности, в начале 30-х годов.

Награды и отзывы

Награждена (посмертно) высшим государственным орденом Республики Абхазия «Честь и Слава».

Поэт Геннадий Аламия написал книгу об Ольге Дубинской «Пронзенная светом».

Режиссёр Асида Малия сняла фильм «Ольга», премьера которого состоялась в 2015 году в Москве.

Галерея

• Портрет Ольги.JPG

  В Сухуме

Фильмография

• 2011 — «Страсти по Владиславу». Полнометражный документальный фильм.
• 2012 — «Живой пройдя». Короткометражный музыкальный фильм на музыку Ахмеда Шаматова. Слова Сергея Кирилова.
• 2013 — «Владислав Ардзинба. Жизнь за Свободу». Документальный фильм.

Литература

• Кино на войне. Сборник. М., 2005

Ссылки

• www.apsua.tv/rus/video/3273/
• www.abhaztur.com/all/636/
• abaza.tv/news/?ID=419
• www.mxat.ru/actors/germanova/4549/
• www.mk.ru/culture/article/2014/04/03/1008706-v-evreyskom-muzee-i-tsentre-tolerantnosti-proshel-posmertnyiy-pokaz-filma-olgi-dubinskoy.html
• www.abkhaziya.org/news_detail.html?nid=36578
• www.ng.ru/cinematograph/2013-08-27/7_strasti.html
• kinote.info/articles/10722-film-ne-pro-prezidenta
• tvkultura.ru/article/show/article_id/110228
• abh-ng.ru/?p=1187
• abh-ng.ru/?p=1180
• apsnyteka.org/1216-dubinskaya_o_etogo_ostavit.html
• archive.svoboda.org/programs/rtl/2002/RTL.110502.asp
• news.mail.ru/inregions/center/48/culture/15461301/
• www.unikino.ru/index.php?option=com_k2&view=item&layout=item&id=1438&catid=4
• www.unikino.ru/index.php?option=com_k2&view=item&layout=item&id=2560&catid=4
• apsnypress.info/news/6448.html
• www.mk.ru/social/article/2012/10/22/764335-ushla-iz-zhizni-izvestnaya-moskovskaya-zhurnalistka-rezhisser-i-prodyuser-olga-dubinskaya.html
• web.archive.org/web/20041114075604/www.gazeta.ru/lenta/2004/09/07/news_167526.shtml
• www.newsru.com/cinema/07sep2004/van.html
• izvestia.ru/news/539081
• kavkasia.net/Georgia/2010/1276902320.php
• www.riadagestan.ru/news/2008/11/28/74334
• www.unikino.ru/index.php?option=com_k2&view=item&layout=item&id=2560&catid=4
• apsnypress.info/news/7633.html
• cominf.org/node/1166491486
• www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/news/common/news22711.html
• 100lichnost.ru/rubrica/30/17348
• 100lichnost.ru/rubrica/29/17349
• www.ng.ru/cinematograph/2013-08-27/7_strasti.html
• apsnypress.info/news/7401.html
• news.yandex.ru/yandsearch?cl4url=www.unikino.ru%2Findex.php%3Foption%3Dcom_k2%26view%3Ditem%26layout%3Ditem%26id%3D1447%26catid%3D4&lr=213
• 100lichnost.ru/rubrica/30/17348
• www.unikino.ru/index.php?option=com_k2&view=item&layout=item&id=1438&catid=4

Отрывок, характеризующий Дубинская, Ольга Давидовна

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.