Евангелическо-лютеранская церковь Святой Марии (Пермь)

Кирха
Евангелическо-лютеранская церковь святой Марии
Конфессия	лютеранство
Строитель	Р. И. Карвовский
Архитектор	Г. Ю. Боссе
Первое упоминание	1860
Строительство	1861—1864 годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 5900408000
Сайт	[www.roelo-perm.narod.ru/ Официальный сайт]

Евангелическо-лютеранская церковь святой Марии — кирха в Перми, находящаяся на Екатерининской улице в Ленинском районе города.

История

В середине XIX лютеранская община Перми получила разрешение построить в городе кирху, проект которой разработал петербургский архитектор Гаральд Юлиус Боссе. Этот проект был утверждён 21 июля 1860 г. канцелярией Его Императорского Величества. Для строительства здания кирхи был выбран угол улиц Екатерининской и Соликамской. Само здание кирхи похоже на здание лютеранской кирхи в Санкт-Петербурге, которая располагалась между рекой Мойкой и Большой Морской улицей.

Первый камень в основание церкви был заложен 19 мая 1861 г. Строительство шло с 1861 по 1864 гг. под руководством пермского архитектора Р. И. Карвовского. 12 февраля 1864 г. кирха была освящена. Ввиду немногочисленности лютеранской общины Перми (около 70 человек) службы в ней проводил пастырь, приезжавший для этого из Екатеринбурга, а постоянно при кирхе был только староста.

В 1918 г. здание кирхи было муниципализировано, а в 1935 г. кирха была закрыта, её здание занимала артель «Фотоколлектив», которая в дальнейшем стала фотокомбинатом, а затем и фабрикой фоторабот. В 1973 г. здание кирхи было передано Пермскому Союзу театральных деятелей (Всероссийское театральное общество). В 1987 г. был разработан проект реконструкции кирхи под Дом Актёра с постройкой библиотеки, архива и театрального зала, а также пристроя со зрительным залом на 300 мест, сценой, фойе для художественной выставки, видеосалоном и др. Эта реконструкция должна была завершиться к 1993 г., но с распадом СССР этим планам не суждено было сбыться. Здание кирхи было передано немецкой общине 11 июля 1994 г., а 5 июня 1995 г. пастором Г. Гельце из Ганновера была проведена первая служба.

В период 1994—2004 гг. проводилась реставрация церкви. 18 июня 1997 г. в кирхе был установлен колокол, 3 августа 1997 — крест на шпиле. В кирхе был также поставлен электроорган.

20 мая 1993 г. в соответствии с решением Малого Совета Пермского облсовета № 683 здание кирхи было признано памятником архитектуры и градостроительства и принято под охрану государства. 5 декабря 2000 г. по распоряжению Губернатора Пермской области здание кирхи было включено в Государственный Список памятников градостроительства и архитектуры Пермской области местного значения.

Ссылки

• Гайсин О.Д. [www.metrosphera.ru/history/arch/?pub=30 Лютеранская кирха, г. Пермь] (рус.). Метросфера. Проверено 28 ноября 2012. [www.webcitation.org/6Du4uOlFv Архивировано из первоисточника 24 января 2013].
• [www.roelo-perm.narod.ru/history.html Евангелическо-Лютеранская церковь Св.Марии г. Перми] (рус.). Проверено 28 ноября 2012. [www.webcitation.org/6Du4va6B1 Архивировано из первоисточника 24 января 2013].

Литература

• Спешилова Е. А. Старая Пермь: Дома. Улицы. Люди. 1723-1917. — Пермь: Курсив, 1999. — 580 с. — 5000 экз.

Отрывок, характеризующий Евангелическо-лютеранская церковь Святой Марии (Пермь)

– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.