Лохковский ярус

система	отдел	ярус	Возраст, млн лет назад
Карбон	Нижний	Турнейский	меньше
Девон	Верхний	Фаменский	372,2—358,9
		Франский	382,7—372,2
	Средний	Живетский	387,7—382,7
		Эйфельский	393,3—387,7
	Нижний	Эмсский	407,6—393,3
		Пражский	410,8—407,6
		Лохковский	419,2—410,8
Силур	Пржидольский		больше
Деление дано в соответствии с IUGS по состоянию на апрель 2016 года.

Лохковский (Жединский) ярус — ярус нижнего отдела девонской системы. Основание яруса датируется возрастом 419,2 ± 3,2 миллионов лет, время накопления отложений 8,4 миллионов лет. Название было дано в честь бельгийской коммуны Жедин (Gédinne) или одноименной реки в Арденнах. Выделен в 1848 году бельгийским геологом Андре Дюмоном в 1848. В стратотипе трансгрессивно залегает на кембрийских отложениях; сложен терригенными породами флишевой формации в основании сложен конгломератами, выше — песчаниками, алевролитами и аргиллитами. Характерная фауна — трилобиты Warburgella rugulosa Alth и Acastella tiro R. & E. Richter, 1954, граптолиты Monograptus uniformis Přibyl., конодонты Icriodus woschmidti Liege, Belgicospis crouchi Lank.

Актуализация

В 1960-е годы чехословацкие исследователи предложили вместо жединского выделять лохковский ярус, открытый в 1887 году в морских разрезах Баррандовой мульды Богемского массива. Это решение было подтверждено Международной подкомиссией по стратиграфии девона в 1985 году. Однако жединский ярус формально не упразднен.

Галерея

• Monograptus proboscidatus silur goni sardegna.JPG

  Граптолиты девона

• Flysch, Ljig formation, western Serbia.JPG

  Флиш

• Vinice natural monument (20).jpg

  Трилобиты

Литература

• Жединский ярус // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Лохковский ярус

У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.