Джюрджевич, Живан
| Живан Джюрджевич | |
| серб. Живан Ђурђевић | |
| Род деятельности: |
крестьянин, партизан |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Дети: |
сыновья Радомир и Марко, дочь Цвета |
| Награды и премии: |
|
Живан Джурджевич (серб. Живан Ђурђевић; 1891, Балинович — 25 мая 1943, Дебело-Брдо) — югославский крестьянин, партизан времён Народно-освободительной войны, Народный герой Югославии.
Биография
Родился в 1891 году в селе Балинович близ Валево в бедной сельской семье. До начала войны вёл крестьянское хозяйство, сталкивался с огромным количеством трудностей для содержания семьи. Симпатизировал Коммунистической партии Югославии. Встретил войну в родном селе, оказывал помощь партизанскому движению с начала войны.
В октябре 1941 года немецкие войска начали организовывать карательные экспедиции и расстреливать мирных жителей по обвинениям в помощи партизанам. Живан обнаружил трёх раненых партизан в лесу рядом с деревней, перенёс их к себе домой и занялся их лечением. После того, как все выздоровели, он проводил их к партизанам.
В начале 1942 года с Живаном встретились коммунисты из Валевского окружного комитета, и он предоставил свой дом в качестве штаба партизан Валево и Валевского окружного комитета КПЮ. Живан поддерживал связь с партизанским подпольем, подбирая и новых надежных связных. Летом 1942 года его приняли в Коммунистическую партию Югославии. Оказанная им помощь партизанскому движению в Валево имела важное значение.
Утром 25 мая 1943 отряд из двухсот четников во главе с Николой Калабичем окружил дом Живана. Милан Китанович, член Окружного комитета, был убит в стычке, а Живана и его троих детей (сыновей Радомира, Марка и дочь Цвету) связали и после побоев бросили в подвал дома молочника. На допросах Живан и его дети утверждали, что не знали никакого Китановича и называли его человеком из местечка Азбуковице.
Живана и детей отправили в штаб четников. Радомир попытался сбежать, однако был тяжело ранен в спину и на глазах у родного отца был забит до смерти. Живан же отказывался что-либо рассказывать, повторяя, что ничего не знает. В Дебело-Брдо Живану пригрозили смертной казнью, если тот не выдаст своих соратников. В конце концов, пожилого крестьянина привязали к вертелу и заживо сожгли.
Живан Джюрджевич был посмертно награждён званием Народного героя Югославии 27 ноября 1953.
Напишите отзыв о статье "Джюрджевич, Живан"
Литература
- „Ваљево град устаника“, Јеротије Вујић, Милан Сикирица, Зоран Јоксимовић; Милан Трипковић, Милован Илинчић, КУЛТУРА Београд 1967. године, стр. 554-556.
- Зоран Јоксимовић, Јачи од ватре, Ваљево 1974. године
- Александар Јевтић, Усправљени у векове, Ваљево 1974. године
- Народни хероји Југославије, „Младост“, Београд 1975. година.
Отрывок, характеризующий Джюрджевич, Живан
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
