Законоправило Святого Саввы

Законоправило Святого Саввы было составлено святым Саввой в 1219 году. Это был первый сербский устав.

Законоправило регулировало весьма большую область общественных отношений, как церковных так и гражданских. Часть Законоправилa, относящийся к церковному праву был составлен из: Синопсиса Стефана Эфесского, Номоканонa Иоанна Схоластика, Номоканона в 14 заглавий, Правил святых апостолов, Правил святых отцов, Решения Вселенских и Поместных соборов и законодательства Моисея (3 и 5 книга Моисея). Часть, относящуюся к Гражданскому праву составляли: Выводы из новелл Юстиниана (около 550 г.), юридический сборник, составленный Иоанном Схоластиком, Collectio tripartita, собрание законов законодательства Юстиниана и Прохирон (Закон городской) из 879 г, сборник византийского гражданского, уголовного и процессуального права. Заимствуя римско-византийское право, Сербия стала составной частью европейской и христианской цивилизации.

Законоправило содержало 70 глав: 6 вводных, 44 церковного права и 20 гражданского права. Законоправило — это не только простой перевод византийских гражданских и церковных юридических актов, оно содержит и толкования, написанные святым Саввой, что придаёт ему самостоятельную ценность. Савва в своё Законоправило внес многочисленные законы о защите бедных, беззащитных, находящихся под угрозой, слоев общества. Савва в Законоправиле подчеркнул согласие духовной и мирской (гражданской) власти. Так, благодаря Савве, в Сербию перенесена теория симфонии.

Сохранились несколько копий Законоправил Святого Саввы.

• Иловицкая кормчая сделана в 1262 году в монастыре Св. Архангела Михаила в Иловице, сегодняшний монастырь Св. Архангелов в Тивате, где находился центр Зетской епископии. Написан на пергаменте и содержит 398 листов. Хранится в библиотеке АН в Загребе. • Расская кормчая сделана в 1305 году, в церкви Петра в Расе. Написана на пергаменте и имеет 427 листов. Хранится в Историческом музее в Москве. • Дечанская кормчая сделана около 1340 года. Написано на тонком пергаменте и содержит 284 листов. Хранится в библиотеке монастыря Высокие Дечаны. • Пчинская кормчая сделана около 1370 года. Написано на бумаге, в кожаном переплете и содержит 305 листов. Хранится в Сербской АН и Искусств в Белграде. • Морачская кормчая сделана около 1615 года. Написано на бумаге и содержит 347 листов. Хранится в Музее Сербской православной церкви в Белграде.

Еще в XIII веке Законоправило перевезли в Болгарию, а потом в Россию. Печатали его в Москве 1650 и 1653 г. (под названием Кормчия), а потом переиздавали в XVIII и XIX веках. Последнее издание из 1914 года. За первое издание утвердили, что есть ошибки, а второе печатано в 1.200 экземпляров, таким способом оно дошло и до сербов. С XVII века сербы пользуются Законоправилом Саввы русских печатных изданий. От русских приняли название Кормчая, которое указывает на то, что Номокамоном управляет корабль церковный.

Законоправило послужило основой законодательству сербских правителей, включая и Душанов законник, 1349 и 1354 года. Первоначально в Законоправиле Саввы не находились Закон судний людем и Суд царя Леона и Константина (славянские переработки Эклоги). Печатный текст содержит их. Законоправило стало первым законником обновленной Сербии в начале мая 1804 г, только что началась Сербская революция. Прота Матея Ненадович этим продолжал законодательную деятельность Мефодия и Саввы. Законоправило находим и в Сербском гражданском законнике 1844 года. В XIX веке продолжили то, что начали ещё в IX веке. Несмотря на больше чем вековой перерыв государственности, Сербы сохранили своё законодательство.

Ссылки

• [www.istorijskabiblioteka.com/art:nomokanon Законоправило]

Отрывок, характеризующий Законоправило Святого Саввы

– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…