Запрещение в служении

Запрещение в служении (также запрещение в священнослужении) — прещение (наказание) для клириков, состоящее в запрещении им совершать священнодействия.

В русском православии

Современные правила РПЦ предполагают, что запрещение в служении — мера временного наказания, но также используется как досудебная мера на время следствия. Рядовой клирик может быть запрещён указом епархиального архиерея, в котором должны быть указаны причина и церковно-правовое обоснование прещения.

Таинства, совершённые запрещённым клириком, недействительны.

В РПЦ планируется формирование единой базы данных для обмена межъепархиальной информацией относительно запрещённых и заштатных клириков.

В католицизме

Поскольку католицизм принимает доктрину, что священство полагается навечно, постоянное запрещение в служении является ближайшим эквивалентом православного извержения из сана. Однако, если такой священник совершит таинство, то оно полагается незаконным, но действительным (en:Valid but illicit).

См. также

• Церковный суд
• Извержение из сана

Ссылки

• [www.e-vestnik.ru/docs/polozhenie_o_praktike_3315/ Запрещение клириков в служении: историко-правовой комментарий]. ЖМП № 7 (июль 2011).
• [www.patriarchia.ru/db/text/1434999.html Положение о практике запрещения клириков в служении и почисления клириков за штат] от 22 марта 2011 года.

Отрывок, характеризующий Запрещение в служении

– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!