Земля и вода
Земля и вода (др.-греч. γῆ καί ὕδωρ, ге кай хюдо́р) — согласно наблюдениям историка Геродота, ультиматум, предъявлявшийся персидскими властями всем городам и заключавшийся в требовании полнейшего подчинения.
Упоминания у Геродота
В Книге IV «Истории» слова «земля и вода» упомянуты в ответе скифского царя Иданфирса персидскому царю Дарию I[1]. В Книге V упоминается требование от Дария I «земли и воды», направленное македонскому царю Аминте, которое македонец принял[2]. Подобные требования также предъявляли афинянам в 507 году до н. э. послы Артаферна, которые афиняне приняли[1]. В Книге VI Дарий отправил послов в Грецию, требуя от всех городов преподнести «землю и воду»[1], и очень немногие города отказывались выполнять требования[1].
В Книге VII Геродот упоминает, что из отказавшихся преподносить «землю и воду» выделились спартанцы, которые сбросили персидских послов в колодец, заявив, что там персы накопают себе сами землю и найдут достаточно воды[3].
Толкование
Требование земли и воды в отношении противника означало, что противник должен был не просто сложить оружие и сдаться, но и предоставить персам во владение всю землю и всё, что на ней производится; персы получали абсолютную власть над всеми жителями завоёванных земель, и жизни подданных теперь оказывались во власти персов. В ходе дальнейших переговоров персы определяли, какие права достанутся покорённым. Даже в современном греческом языке «земля и вода» является синонимом полнейшего подчинения.
Современный историк Джек Мартин Балсер отмечает, что земля и вода были важнейшими символами в зороастризме и олицетворяли подчинение у персов[4].
См. также
Напишите отзыв о статье "Земля и вода"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [books.google.nl/books?id=EjhEAgAAQBAJ&pg=PA122&dq=persians+referred+to+the+greeks+as+yauna&hl=nl&sa=X&ved=0ahUKEwjN1Ozg1MXKAhWCdw8KHZsZCcoQ6AEIHDAA#v=onepage&q=persians%20referred%20to%20the%20greeks%20as%20yauna&f=false Ancient Persia: A Concise History of the Achaemenid Empire, 550–330 BCE]. — Cambridge: Cambridge University Press. — P. 123. — ISBN 978-1-10700-960-8.
- ↑ Joseph Roisman,Ian Worthington. [books.google.nl/books?id=QsJ183uUDkMC&pg=PA345&lpg=PA345&dq=Achaemenid+Persians+ruled+balkans&source=bl&ots=K7qasgPG1K&sig=lkiajbVuNcHEbI5Lz3MnvIUBG1U&hl=nl&sa=X&ei=sb6RVP2qHoPUaqeGgZgE&ved=0CEkQ6AEwBQ#v=onepage&q=Achaemenid%20Persians%20ruled%20balkans&f=false «A companion to Ancient Macedonia»] John Wiley & Sons, 2011. ISBN 1-4443-5163-X pp 343—345
- ↑ История, Книга VII, часть 133.
- ↑ J. M. Balcer, «The Persian Wars Against Greece: A Reassessment», Historia;; 38 (1989) p. 130
Ссылки
- [www.livius.org/ea-eh/earth/earthandwater.html Livius.org: Earth and water]
Отрывок, характеризующий Земля и вода
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.
Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
