Исаев, Сергей Иванович (биолог)

Исаев Сергей Иванович
В 1930-е годы
Дата рождения:	1901(1901)
Место рождения:	Венёв, Тульская губерния, Российская империя
Дата смерти:	1985(1985)
Страна:	СССР
Научная сфера:	Биология
Альма-матер:	МСХА им. К. А. Тимирязева
Научный руководитель:	И. В. Мичурин
Известен как:	Селекционер плодовых растений
Награды и премии:

Серге́й Ива́нович Иса́ев (1901—1985) — селекционер плодовых культур, автор сортов яблони для средней полосы и других регионов России, которыми до периода перестройки было засажено до четверти промышленных садов в средней полосе России. Ученик и последователь И. В. Мичурина. Учёный-биолог, генетик, доктор сельскохозяйственных наук (1950), профессор (1950).

Биография

Родился в г. Венёв Тульской губернии.

В 1927 г. закончил сельскохозяйственную академию им. К. А. Тимирязева.

С 1932 по 1941 гг. — НИИ садоводства им. И. В. Мичурина, заведующий отделом; Плодоовощной институт им. И. В. Мичурина, заведующий кафедрой генетики и селекции.

С 1941 по 1949 гг. — Саратовский СХИ, заведующий кафедрой селекции плодовых и овощных культур.

С 1949 г. МГУ им. М. В. Ломо­носова, биолого-почвенный факультет — зав. кафедрой генетики и селекции, профессор­ кафедры, декан факультета (с 1950 по 1954 гг.) заведующий созданной им лабораторией биологии, генетики и селекции садовых растений (с 1966 г. до последних лет жизни). В 2011 году в Мичуринске в его честь была открыта мемориальная доска.

Из воспоминаний дочери селекционера И. С. Исаевой:

Отношение к садам в эти «сороковые роковые» было поразительно трепетным. В моей памяти, например, рассказ отца, как его еще тогда лишь потенциально возможные сорта (элитные сеянцы) в 1941 г. спасли курсанты Мичуринского лётного училища. А дело было так. Наша семья жила в Саратове. Мичуринск оказался под угрозой захвата немцами. Было голодно и конечно, на созревающие в саду яблони было много охотников. Отец беспокоился, что он не сможет точно оценить урожай своих гибридов, описать их плоды и провести другие необходимые с ними работы. Он пробился в Мичуринск и по договоренности с командованием к каждому дереву, которое отец считал наиболее ценным и вероятным родоначальником нового сорта, был выставлен караул из курсантов местного летного училища — с винтовкой и соответствующим ей штыком. Но вскоре выяснилось, что голодные мальчики не выдерживают искушения яблоками и используют штык в качестве плодосъемника. Штыки сняли, а разводящему было вменено в обязанность при смене караула предварительно пересчитывать яблоки на дереве и под ним. Я думаю, что более точного учета урожая у отца уже больше никогда не было. Но не будь такого отношения к делу, скорее всего, не только яблок бы не досчитались, но и деревья пошли бы на дрова, а значит, не появились бы в наших садах новые замечательные сорта. А когда нависла угроза захвата Мичуринска немцами, с наиболее ценных деревьев были срезаны черенки и отправлены для прививки в три разные места: в Алма-Ату, к отцу в Саратов, а третьего места не помню... и спросить уже не у кого.

В 1943 г., в самый разгар войны, в Саратов пришли две правителдьственные телеграммы: одна на имя отца с приказом срочно прибыть в Москву на совещание по садоводству, и вторая на имя секретаря обкома — с требованием обеспечить прибытие моего отца в Москву. Отец рассказывал, что по назначению его доставили на каком-то военном самолете. Совещание вел тогдашний заместитель Председателя Верховного совета РСФСР, народу было немного, из ученых он один. Принимался закон о садах. Отец вспоминал, что когда он удивленно спросил, о каких садах может сейчас идти речь, то на него, как он говорил «цыкнули, сказав, что это свидетельствует о нашей уверенности в победе, а сады, о которых мы сейчас думаем, будут памятником погибшим.

Научные исследования

С 1930-х гг. занимался изучением сортов плодовых культур с производственно-биологической точки зрения, изучал селекционную эффективность разных видов гибридизации, методику селекции плодовых растений. Принимал участие в создании сети опытных учреждений по садоводству в СССР, занимался подготовкой кадров специалистов. Был научным руководителям по 10 кандидатским диссертациям, консультантом по пяти докторским диссертациям.

Сорта яблони

Является автором 40 новых сортов яблони, 8 из которых районированы.

• 'Медуница'
• 'Конфетное'
• 'Северный Синап'
• 'Память Мичурина'
• 'Десертное Исаева'
• 'Народное'
• 'Коричное Новое'
• 'Россиянка'
• 'Осенняя Радость'
• 'Победитель'
• 'Юный Натуралист'

Награды и премии

• Сталинская премия (1950)
• Орден Ленина (1951)
• Орден «Знак Почёта» (1961)
• Четыре медали ВСХВ
• Большая золотая медаль ВДНХ (1961)
• высшая награда ВДНХ — Диплом почёта ВДНХ (1972)
• Золотая медаль им. И. В. Мичурина

Сочинения

Автор более 120 научных работ.

• План селекционных работ с плодово-ягодными культурами в РСФСР и БССР и внедрение методов И. В. Мичурина. — М.: Изд-во ВАСХНИЛ. 1936;
• Селекция и новые сорта яблони. — М.: Изд-во Колос, 1966;
• Селекционная эффективность семей гибридов от различных типов скрещивания яблони // Сб. «Биология и селекция яблони». — Изд-во МГУ. 1976.
• Исаев С. И. [www.plodosad.ru/iz-40-letnego-opyita-selektsionnoy-rabotyi-s-yabloney/ Из 40-летнего опыта селекционной работы с яблоней] // Сельскохозяйственная биология. — М.: Колос, 1967. — № 2. — С. 170—182.

Ссылки

• [www.sad.ru/Isaeva/selekz_10.php Портал Сад.ру — Исаева Ирина Сергеевна — Биография Исаева С. И.] // По материалам справочника «Садоводы-Ученые России» © Издательство ВНИИСПК, 1997.

Литература

• Памяти учёного // Вестник Московского университета № 2, 1986;
• Памяти // Журнал Садоводство, № 1, 1986.

Отрывок, характеризующий Исаев, Сергей Иванович (биолог)

С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.
Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой.
Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу.
– Что, узнаешь свою маленькую приятельницу шалунью? – сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой.
– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.