Их звёздный час

«Их звёздный час» (англ. Their Finest Hour) — речь Уинстона Черчилля, произнесённая им 18 июня 1940 года перед палатой общин. Третье выступление перед парламентом в качестве премьер-министра после вступления Великобритании во Вторую мировую войну.

В этой речи Черчилль объяснил, почему смог оказать Франции лишь минимальную поддержку после Дюнкерка, и сообщил об успешной эвакуации большей части британских сил. Он отказался исключить из коалиции приверженцев политики умиротворения и отказался участвовать в политических дрязгах. Далее Черчилль дал оценку вооружённым силам Великобритании, которым предстояло отразить возможное вторжение. В итоге он заявил, что Великобритания может обоснованно рассчитывать на победу. Он также сообщил о поддержке со стороны британских доминионов и обоснованной уверенности в победе, несмотря на отсутствие ясности, как победа может быть достигнута.

Заключительная часть

However matters may go in France or with the French Government or with another French Government, we in this island and in the British Empire will never lose our sense of comradeship with the French people. If we are now called upon to endure what they have suffered we shall emulate their courage, and if final victory rewards our toils they shall share the gains, aye. And freedom shall be restored to all. We abate nothing of our just demands—Czechs, Poles, Norwegians, Dutch, Belgians, all who have joined their causes to our own shall be restored.

What General Weygand has called the Battle of France is over ... the Battle of Britain is about to begin. Upon this battle depends the survival of Christian civilisation. Upon it depends our own British life, and the long continuity of our institutions and our Empire. The whole fury and might of the enemy must very soon be turned on us. Hitler knows that he will have to break us in this island or lose the war. If we can stand up to him, all Europe may be freed and the life of the world may move forward into broad, sunlit uplands.

But if we fail, then the whole world, including the United States, including all that we have known and cared for, will sink into the abyss of a new dark age made more sinister, and perhaps more protracted, by the lights of perverted science. Let us therefore brace ourselves to our duties, and so bear ourselves, that if the British Empire and its Commonwealth last for a thousand years, men will still say, This was their finest hour.

Подготовка речи и выступление

Выступление перед Палатой общин началось в 15:49 и продолжалось 36 минут. По привычке Черчилль вносил изменения в текст, составлявший 23 печатные страницы, вплоть до начала выступления и прямо во время него. Заключительная часть в рукописи была напечатана белым стихом, что, как считают исследователи наследия Черчилля, отражает влияние на его ораторский стиль ветхозаветных псалмов.

См. также

• «Кровь, пот и слёзы» — первая речь Уинстона Черчилля перед Палатой общин в качестве премьер-министра.
• «Мы будем сражаться на пляжах» — вторая речь Уинстона Черчилля перед Палатой общин в качестве премьер-министра.

Ссылки

• [hansard.millbanksystems.com/commons/1940/jun/18/war-situation Официальный протокол заседания]
• «[www.winstonchurchill.org/resources/speeches/1940-the-finest-hour/their-finest-hour Их звёздный час]» на сайте The Churchill Center
• [www.fiftiesweb.com/usa/winston-churchill-finest-hour.htm Аудиозапись речи]

Отрывок, характеризующий Их звёздный час

– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.