Комиссариатский мост

Комиссариатский мост
Координаты: 55°44′41″ с. ш. 37°38′06″ в. д.55.74472° с. ш. 37.63500° в. д. / 55.74472; 37.63500
Область применения	Автодорожный, трамвайный
Пересекает	Водоотводный канал
Место расположения	Москва
Конструкция
Тип конструкции	арочный, монолитный железобетонный
Основной пролёт	36,4 м
Общая длина	55,2 м
Ширина моста	19,4 м
Эксплуатация
Открытие	1927 (трамвайное движение с 20 октября 1963)

К:Мосты, построенные в 1927 году

Комиссариа́тский мост — автодорожный мост через Водоотводный канал в Москве. Расположен между Садовническим и Зверевым пешеходными мостами, связывает потоки Бульварного кольца c Замоскворечьем. Назван по Новому Кригскомиссариату — историческому зданию Военного ведомства, построенному в 1776—1780 архитектором Н. Леграном, в котором сейчас располагается штаб Московского военного округа.

Первый, деревянный, Комиссариатский мост был построен в середине XIX века. Он располагался к востоку от современного моста, по трассе Комиссариатского переулка. На правобережной, замоскворецкой стороне канала старый Комиссариатский мост упирался в глухую стену домов по Овчинниковской набережной. Большой Устьинский мост дореволюционной постройки, и продолжавший его Толкучий проезд, в свою очередь, упирались в Садовническую набережную по левому берегу канала; моста, продолжавшего бы эту трассу в Замоскворечье, до революции построено не было. Современный Комиссариатский мост был построен в 1927 по проекту Б. П. Тяжелова по трассе старого Большого Устьинского моста, пересекавшего реку Москву ниже тогдашнего устья Яузы; новый Большой Устьинский мост был построен в 1938 несколько выше по течению, но сквозной проезд с Большого Устьинского на Комиссариатский мост сохранился благодаря излому трассы правобережного подхода Устьинского моста. Комиссариатский мост сделан из монолитного железобетона, в основе — три бесшарнирные арки длиной 36.4 м со стрелой (высотой) подъёма 3.36 м. Высота свода в замке — 0.8 м, у оснований — 1.2 м. Опоры моста — монолитные железобетонные на основании из железобетонных свай. Дорожное покрытие было изначально брусчатым, сейчас асфальтобетонное.

Трамвайное движение по мосту открыто только в 1963 году в связи со снятием трамвая с Пятницкой улицы. До того времени трамвай, следуя на север по Новокузнецкой улице, сворачивал на Пятницкую у станции метро «Новокузнецкая», пересекал канал по Чугунному мосту и следовал на восток по Садовнической улице.

Литература

• Носарев А. В., Скрябина Т. А. Мосты Москвы. — М.: Вече, 2004. — С. 88. — ISBN 5-9533-0183-9.

Ссылки

• [tram.rusign.com/novokuz2.php О замоскворецком трамвае]

Отрывок, характеризующий Комиссариатский мост

Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.