Комиссия Куломзина

Коми́ссия Куломзина́ — комиссия для изучения состояния землевладения, землепользования и хозяйства в Забайкальской области, учрежденная правительством Российской империи в 1897 году. Комиссию возглавлял статс-секретарь Анатолий Николаевич Куломзин, под чьим именем эта комиссия вошла в историю.

Задачи комиссии Куломзина

Комиссия была создана в связи со строительством Забайкальской железной дороги. Её задачей было:

• выяснить численность сельского населения по разрядам, по населённым пунктам, по обществам, родам и волостям.
• определить площадь земель для хлебопашества и сколько наделов для местных жителей и будущих переселенцев можно выделить в Забайкалье для ведения сельского хозяйства.

Результаты работы комиссии

Было посещено 1409 населённых пунктов, переписано 110 634 хозяйства. Комиссией составлено: 1088 поселенных описаний, 132 волостных бланка, 171 земледельческий бланк, 183 бланка по скотоводству, 150 урожайных, 190 почвенных и 80 сельскохозяйственных участковых бланков.

Были составлены аграрные карты региона, прилегающие к строящейся Забайкальской железной дороге. Это позволили агрономам рекомендовать переселенческому управлению возможные направления хозяйственной деятельности местного населения и будущих переселенцев.

Комиссия установила, что землевладение в области не имеет единой правовой основы, зачастую нет даже точных данных о границах владений, права собственников систематически нарушаются.

Материалы комиссии Куломзина были опубликованы в конце 1898 года. Данные материалы до сих пор являются ценными источниками для изучения истории и экономики Забайкальской области периода конца XIX — начала ХХ веков.

Ссылки

• [ez.chita.ru/encycl/person/?id=5002/ Комиссия Куломзина]
• [irkipedia.ru/content/kulomzin_anatoliy_nikolaevich_istoricheskaya_enciklopediya_sibiri_2009/ Куломзин, Анатолий Николаевич // "Историческая энциклопедия Сибири" (2009)]

Отрывок, характеризующий Комиссия Куломзина

– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…