Коммерческий либерализм

Коммерческий либерализм  — теория международных отношений, относящаяся к политической школе либерализма, основным тезисом которой является то, что экономическая взаимозависимость (англ. Economic interdependence), открытость границ в торговле и экономике неминуемо способствует установлению мира, международному сотрудничеству и кооперации в связи с взаимозависимостью интересов участников. Наряду с теорией демократического мира, является одной из основ формирования внешней политики ведущих западных государств.

История

Еще в XVIII веке о торговле, как о факторе ведущему к миру, писал И. Кант

Дух торговли, который рано или поздно овладевает каждым народом, – вот что несовместимо с войной. Он рано или поздно захватит каждую нацию.

В XVIII—XIX веках коммерческий либерализм ещё не был сформирован в качестве теории. Однако к сторонникам идей коммерческого либерализма можно отнести А. Смита, чьи теоретические рассуждения были нацелены на установление взаимозависимостей между конфликтом из-за ресурсов и открытыми рынками. Позднее подобные рассуждения продолжил в своих работах Й. Шумпетер.

Обоснованные толкования коммерческого либерализма появились лишь в конце 1930-х годов, вместе с работой Е. Сталлей, который отмечал, что торговля создает предпосылки к сотрудничеству, но не гарантирует его. После 1980-х годов идеи коммерческого либерализма были развиты Р. Кеохэйном и А. Моравчиком.

Основные положения теории

В основе коммерческого либерализма лежит одно из ключевых допущений либерализма — общественные требования выражаются через государство. Государство является основным актором международных отношений, однако в формировании этих социальных требований принимают участия социатальные группы, которые используют государство в качестве платформы для продвижения своих интересов, соответственно, они влияют на поведение политических субъектов на мировой арене.

Центральным элементом теории является идея об экономической взаимозависимости, согласно которой, в случае всеобщего разделения труда, поддержания единой системы политических и экономических институтов прибыль будет распределяться равномерно среди всех участников свободных рынков. Фритрейдерство выгодно всем государствам, если мировая экономическая и политическая системы едины, а сильные акторы берут на себя обязательства развивающихся экономик.

Согласно теории, естественное воздействие торговли ведет к миру. Две нации, которые торгуют друг с другом, становятся взаимозависимыми, в том случае если одна заинтересована в покупке, а другая в продаже — при этом все союзы основаны на взаимных нуждах. Торговля сама по себе не является гарантом мира, но торговля на недискриминированной основе в организованных политических рамках способствует сотрудничеству на базе просвещенных национальных представлений о личном интересе, которые подчеркивают превосходство производства над войной.

Важно отметить, что стимулы к мирному поведению обусловлены международной средой, для которой характерны регулируемые модели обмена и определенные правила поведения.

Для богатых стран характерна зависимость распределения труда от объема рынка, для увеличения благосостояния и производительности необходимо международное разделение труда, открытость рынков. Соответственно протекционизм и экономический национализм лишь способствуют дестабилизации международной системы.

Критика коммерческого либерализма

• Не все изменения международной системы возможно объяснить через сдвиги в моделях экономических отношений. Прогнозирование поведения политических субъектов на основе «эффектов торговли» является односторонним. Коммерческий либерализм дает представление только об одном из стимулирующих факторов развития международных отношений.
• Коммерческий либерализм несостоятелен так как опирается на необоснованную теорию развития (крупнейшие коммерческие партнеры де факто воюют, например, как это было между Францией и Германией в межвоенный период).
• Чем больше транснациональных коммерческих связей, тем легче использовать инструменты принуждения в мировой политике.

Литература

1. Andrew Moravcsik (1997), Taking Preferences Seriously: A Liberal Theory of International Politics
2. Eugene Stalley (1939), The World Economy in Transition (New York: Council on Foreign Relations)
3. Robert O. Keohane (1990), "International Liberalism Reconsidered, " in John Dunn, ed., The Economic Limits to Modern Politics, Cambridge, UK: Cambridge University Press
4. Colin Elman and Miriam Fendius Elman eds. (2003), Liberal International Relations Theory A Scientific Assessment, Progress in International Relations Theory: Appraising the Field, Cambridge: MIT Press
5. Zachary R. Zellmer (2016), The New Liberalism of International Relations in Context: An Analysis of Andrew Moravcsik' s 'Taking Preferences Seriously: A Liberal Theory of International Politics ', Honors Projects. Paper 58
6. Кант И., [www.civisbook.ru/files/File/Kant_K_vechnomu_miru.pdf «К вечному миру»]

Отрывок, характеризующий Коммерческий либерализм

Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.