Конопиньский, Лех

Лех Конопиньский
польск. Lech Konopiński
Дата рождения:	1931(1931)
Место рождения:	Познань
Гражданство:
Род деятельности:	прозаик, поэт, переводчик, редактор
Язык произведений:	польский
Дебют:	1954
Награды:

Лех Конопиньский (польск. Lech Konopiński; 16 марта 1931, Познань) — польский поэт, прозаик, сатирик, редактор, переводчик. Доктор экономических наук (с 1973).

Биография

Во время Второй мировой войны вместе с семьёй жил в Варшаве. Отец погиб в ходе Варшавского восстания 1944 года, а Лех с братом и матерью был вывезен в Германию на принудительные работы. После войны вернулся в Познань.

Окончил Экономический университет в Познани. В 1973 году в лодзинском университете получил степень доктора экономических наук. В 1955—1957 работал ассистентом в Высшей сельхозшколе в Познани.

Был журналистом, публицистом. В 1957—1960 годах — редактор сатирического еженедельника «Кактус». В 1960—1965 — редактор газеты «Gazeta Poznańska».

С 1962 — член Союза литераторов Польши и ассоциации польских журналистов.

В 1965—1973 — научный сотрудник Института волоконной промышленности в Познани. Работал директором публичной библиотеки в Сьреме.

В 1991 издавал и редактировал сатирический журнал «Pyra», затем газету «Filatelista Polski». С 2010 главный редактор культуроведческого журнала «Warta» (ISSN 2081—1764).

В апреле 2004 года детским жюри награждён рыцарским орденом Улыбки. В 2009 году удостоен серебряной медали «За заслуги в культуре Gloria Artis».

Творчество

Дебют поэта-сатирика состоялся в 1954 году на страницах журнала сатиры и юмора «Шпильки» («Szpilki»).

Л. Конопиньский — автор сборников стихов и фрашек, книг для детей и юношества, телевизионных шоу. Ему принадлежат более 60 детских книг общим тиражом 4,5 млн экземпляров.

Создатель около 600 текстов песен для фильмов (Pan Samochodzik i niesamowity dwór, 1986) и варьете, который исполняли Кшиштоф Кравчик, Анна Янтар и другие известные певцы и певицы Польши. А также 50 песен для хоров и региональных капелл.

Избранные произведения

• Akcje i reakcje
• Amoreski
• Diabelskie sztuczki
• Bajeczne historie
• Pawie oczka
• Alfabet amora
• Co pełza i hasa po polach i lasach
• Figlarne listki
• Śmieszne pretensje
• Z kwiatka na kwiatek
• Zwierzątka i zwierzęta na sześciu kontynentach
• Książę Lech i druhów trzech
• Od bieguna do bieguna
• Przez dżungle i pustynie
• Skrzydełka Erosa
• Konopiński dzieciom
• Tutaj hasa nasza klasa
• Tak się kręci świat zwierzęcy
• Oczarowani limerykami

Переводит с немецкого. Автор 20 научных работ.

Некоторые афоризмы Леха Конопиньского

Ему принадлежат многие афоризмы.

• Хорошо бы устроить пункты коллективного питания надежды.
• Людоеды питаются почти исключительно каннибалами.
• Влюбленные плохо выносят одиночество. Нелюбимые — ещё хуже.
• Молчание — золото, за которое покупается чужое молчание.
• Из лучших любовниц выходят самые плохие жены. Но самые плохие жены, увы, никогда не бывают лучшими любовницами.

Ссылки

• [lechkonopinski.pl/przykladowa-strona/ Сайт Леха Конопиньского]  (польск.)
• [ue.poznan.pl/rus/uniwersytet,c13/nasi-absolwenci,c31/swiat-kultury-i-mediow,c1380/lech-konopinski,a794.html Lech Konopiński]  (польск.)

Отрывок, характеризующий Конопиньский, Лех

– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.