Контрбудка

Контрбудка — небольшое закрытое с трёх сторон помещение с крышей, располагающееся в передней части тендера паровоза и служащее продолжением паровозной будки. Вместе будка и контрбудка образуют закрытую кабину, в которой располагается паровозная бригада.

На тендерах русских паровозов контрбудки появились с 1910-х годов, причём долгое время целесообразность их наличия была предметом дискуссий и споров. В начале XX века будки паровозов были открытыми сзади и, частично, по бортам. Такая будка не обеспечивала нормальной защиты бригады от ветра и дождя, а в холодное время года была и вовсе бесполезна — рабочие места бригады попросту заметал снег. В итоге, машинисты и кочегары оборудовали свои машины самодельными брезентовыми укрытиями наподобие палаток. Однако железнодорожники столкнулись с непониманием со стороны собственного начальства. Последнее считало, что укрытия и занавески снижают обзор из будки, что отрицательно сказывается на бдительности бригад, поэтому первое время с самодельными укрытиями активно боролись, подвергая бригады дисциплинарным взысканиям и штрафам. По тем же причинам технический отдел МПС негативно относился и к контрбудкам. При этом часто ссылались на западное паровозостроение, в силу более мягких климатических условий не испытывавшее потребности в контрбудках и их подобиях. В итоге, однако, суровые климатические условия России были всё же приняты во внимание, и в 1910-х годах контрбудки ввели на всех дорогах Российской империи, кроме — поначалу — самых южных.

Литература

• Н.Н. Васильев, О.Н. Исаакян, Н.О. Рогинский, Я.Б. Смолянский, В.А. Сокович, Т.С. Хачатуров. Технический железнодорожный словарь. — М.: Государственное транспортное железнодорожное издательство, 1941.
• А.С. Никольский. Паровозы серии С. — М.: «Виктория», 1997. — 176 с. — 5000 экз. — ISBN 5-89327-009-6.

Отрывок, характеризующий Контрбудка

– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»