Криптология

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Криптоло́гия (от др.-греч. κρυπτός — скрытый и λόγος — слово) — наука, занимающаяся методами шифрования и дешифрования. Криптология состоит из двух частей — криптографии и криптоанализа. Криптография занимается разработкой методов шифрования данных, в то время как криптоанализ занимается оценкой сильных и слабых сторон методов шифрования, а также разработкой методов, позволяющих взламывать криптосистемы.

Слово «криптология» (англ. cryptology) встречается в английском языке с XVII века, и изначально означало «скрытность в речи»; в современном значении было введено американским учёным Уильямом Фридманом[1] и популяризовано писателем Дэвидом Каном[2][3].



См. также

Напишите отзыв о статье "Криптология"

Примечания

  1. [www.geneva.il.us/riverbnk/riverpag.htm Riverbank Laboratories] (англ.). — «Friedman invented the words «cryptanalysis» and «cryptology», the first being code-breaking, and the latter being the overall term used to describe the science»  Проверено 4 августа 2010. [www.webcitation.org/65fuGq60j Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
  2. Mollin, R. A. [books.google.com/books?id=Vje8TRcLlycC&pg=PA80 An Introduction to Cryptography]. — CRC Press, 2007. — P. 80. — 413 p. — ISBN 1584886188.
  3. Bauer, F. L. [books.google.com/books?id=hfWTDr_bvMwC&pg=PA25 Decrypted Secrets: Methods and Maxims of Cryptology]. — Springer, 2007. — P. 25. — 524 p. — ISBN 3540245022.

Отрывок, характеризующий Криптология

И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал: