Леонид Дёмин (судно)
Поделись знанием:
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Океанографическое исследовательское судно (ОИС) «Леонид Дёмин» — пятое судно проекта 852.
Построено в Польше, г. Щецин, на судоверфи «Сточня Щецинская имени Адольфа Варского».
Судно заложено 08.02.1977, спущено на воду 30.06.1977, вступило в строй 28.02.1978, входило в состав 6-й Атлантической океанографической экспедиции ВМФ с пунктом базирования в Кронштадте.
Назначение — проведение широкого спектра научных исследований в акватории мирового океана.
Судно названо в честь Леонида Александровича Дёмина.
Содержание
Технические характеристики
- Длина наибольшая — 146,6 м
- Длина между перпендикулярами (на уровне конструктивной ватерлинии) — 131,6 м
- Ширина на миделе — 18,6 м
- Высота борта до главной палубы — 7,95 м
- Высота борта до верхней палубы — 10,45 м
- Высота с мачтой — 15 м
Водоизмещение:
- полное — 9120 т (осадка — 6,39 м)
- нормальное — 7850 т (осадка — 5,73 м)
- стандартное — 6630 т (осадка — 5,03 м)
Балластные цистерны — 350 т (из них 240 т может быть занято под топливо)
Система набора корпуса: борт, днище, платформы, палубы, надстройки — поперечная; главная и верхняя палубы — продольная.
Шпация (расстояние между шпангоутами) — 700 мм
Толщина обшивки
- днище — 18-22 мм
- корпус — 10-14 мм
Судно разделено на 10 отсеков девятью водонепроницаемыми переборками толщиной 6-12 мм до уровня главной (3-й) палубы на отметках 7, 19, 49, 72, 93, 114, 134, 156, 178 шпангоутов.
Всего судно имеет 7 палуб.
Максимальная скорость — 21 узел (два главных двигателя на полном ходу)
Дальность плавания
- 21000 миль (при экономичной скорости 15,5 узлов)
- 18000 миль (при максимальной скорости 21 узел)
Главные двигатели — 16-цилиндровые 16ZVBV40/48 2х8000=16000 л. с. (Макс. обороты — 485 об/мин)
Каждый валопровод состоит из гребного вала со ступенчатым диаметром 520/400 мм и двух промежуточных валов диаметром 365 мм
Гребные винты — 2 шт, бронзовые 4-лопастные постоянного шага диаметром 3760 мм и весом 9450 кг
Мощность электроустановок:
- 4 дизель-генератора по 800 кВА (по 940 л. с.) типа 6AL25/30 (возможна одновременная работа трёх из них)
- аварийный дизель-генератор — 125 кВА
Три вспомогательных паровых котла типа VX-525A-10
Два вакуумных испарителя, обеспечивающих получение 12,5 т/сутки пресной воды каждый.
Два выдвижных двигательно-рулевых комплекса ВДРК (в корме на отметке 45-го шпангоута), обеспечивающие маневрирование на малой скорости до 5 узлов.
Подруливающее устройство ПУ-130 на отметке 169 шпангоута
Две грузовых кормовых стрелы грузоподъёмностью по 9 т
Палубный кран грузоподъёмностью 7 т
Обтекаемый небалансирный руль с площадью пера 14,1 м² (скорость перекладки −30°…+30° — 28 сек)
Якоря — 2 шт весом по 4 т (тип Холла)
Якорные цепи длиной 275 м и калибром 67 мм
Рабочий катер типа 725 вместимостью 20 чел
Разъездной катер типа 731 вместимостью 9 чел, 700 кг
Два спасательных вельбота типа LRT-P3S вместимостью по 70 чел
Спасательные плоты
- ПСН-10 — 10 шт
- ПСН-6 — 10 шт
Имеется площадка и ангар для 1 вертолёта типа Ка-25.
Грузовместимость
- носовой трюм — 40 т
- кормовой трюм — 110 т
Валовая вместимость
- брутто — 7309 т
- нетто — 980 регистровых тонн
Экипаж — 90 чел
Возможность размещения экспедиции научных работников — 80 чел
19 научных лабораторий (астрономический павильон, гидрографическая, радиоизмерений, аэрологическая, синоптическая, геологическая, океанографическая, ЭВМ, центр обработки данных, электромагнитная, радиохимическая, биологическая, гравиметрическая, навигационная, фотолаборатория, радиоэлектронная, гидроакустическая)
Корабельная АТС на 200 номеров.
| Запасы | Полный, т | Максимальный, т |
|---|---|---|
| Провизия | 50 | 54 |
| Вода питьевая | 116 | 165 |
| Вода мытьевая | 232 | 258 |
| Вода котельная | 80 | 87,2 |
| Вода для мытья вертолёта | 18 | 25 |
| Топливо | 2244 | 2430 |
| Топливо для вертолёта | 17,6 | 17,6 |
| Масло | 51 | 60,7 |
Полные запасы рассчитаны для 170 человек на 90 суток.
Краткая история
1970-е
- 30.06.1977 — судно спущено на воду в городе Щецине (Польша).
- 28.02.1978 — подписан акт приёмки судна от строителей.
- 15.03.1978 — на судне поднят Государственный флаг СССР генеральным консулом СССР в Щецине В. Овчаровым.
- 28-30.04.1978 — переход из Свиноуйсьце (Польша) в порт постоянного базирования Кронштадт.
- 18.05.1978 — на судне поднят флаг Гидрографической службы ВМФ СССР начальником 6-й Атлантической океанографической экспедиции Бочковским Г. В.
- 15.07-06.10.1978 — первый поход судна с заходами в Ла-Гуайра (Венесуэла), Лас-Пальмас (Канарские о-ва, Испания). Пройдено 13000 миль.
- 18.11.1978-17.08.1979 — совместный поход с подводной лодкой Северного флота с заходами в Рейкьявик (Исландия), Лас-Пальмас, Луанда (Ангола), Порт-Луи (Маврикий), Сан-Томе (Сан-Томе и Принсипи), Торсхавн (Фарерские о-ва, Дания), Полярный. Пройдено 63047 миль. Самый длительный и протяженный поход в истории судна.
- 15.11.1979-15.04.1980 — модернизация на Кронштадтском морском ордена Ленина заводе (КМОЛЗ). Установлены геостратограф «Выг-3», акустическая и гидрологическая аппаратура.
1980-е
- 22.04-24.06.1980 — гарантийный ремонт в Щецине.
- 06.01-29.04.1981 — за поход пройдено 19000 миль. Во время захода в Рейкьявик 16.02.1981 при неожиданно поднявшемся ветре до 50 м/с судно экстренно снялось со швартовов и вышло в открытое море, оставив на берегу сошедшую в город часть экипажа. По окончании шторма судно вернулось за ними в порт.
- 05.01-29.04.1982 — поход с заходами в Танжер, Касабланку (Марокко). Пройдено 19600 миль.
- 26.05-04.10.1982 — текущий ремонт на верфи «Грифия» (Щецин, Польша)
- 28.06-04.11.1983 — поход с заходами в Рейкьявик, Полярный. Пройдено 35136 миль.
- 24.05-02.11.1984 — поход с заходами в Свиноуйсьце, Полярный, Корк (Ирландия), Торсхавн. Пройдено 39456 миль.
- 10.01-12.02.1985 — модернизация на КМОЛЗ. Установлены космические средства навигации, новые средства связи.
- 01.03-08.04.1985 — доковый ремонт в Щецине.
- 29.05-08.10.1985 — поход с заходами в Лиепаю, Рейкьявик, Торсхавн, Корк, Свиньуйсьце. Пройдено 21600 миль.
- 07.01-30.06.1986 — текущий ремонт на верфи «Грифия» (Щецин, Польша)
- 01.09-09.09.1986 — обеспечение практики курсантов-гидрографов. Демонстрация в Риге океанографической техники военным атташе, аккредитованным в Москве.
- 13.11.1986 — 04.05.1987 — поход с заходами в Порт-Луи 15-20 декабря,20-25 февраля, Мапуту (Мозамбик)12-13 февраля (передача в госпиталь младшего штурмана), Ресифи (Бразилия) 6-10 апреля, Конакри (Гвинея) 16 апреля. Пройдено 43626 миль.
- 08.08-08.10.1987 — обеспечение практики курсантов на Балтике. Пройдено 3009 миль.
- 01.11.1987-31.10.1988 — модернизация на КМОЛЗ. Установлены 3-лучевой эхолот, автоматический океанографический комплекс. Самый длительный заводской ремонт.
- 09.01-19.05.1989 — поход с заходами в Сьенфуэгос (Куба) 12-20 февраля, Корк (Ирландия) 12-15 марта, Свиноуйсьце (Польша) 8-12 мая. Пройдено 33357 миль.
- 05.06-29.09.1989 — дооборудование на КМОЛЗ. Завершена программа модернизации.
1990-е
- 23.01-04.06.1990 — совместный поход с гидрографическим судном «Николай Матусевич» с заходами в Сьенфуэгос 7-15 марта, Сантьяго-де-Куба 16-17 марта (передача в госпиталь больного), Корк 26-30 апреля, 24-28 мая, Понта-Делгада (Азорские о-ва, Португалия). Пройдено 32700 миль.
- 10.11.1990-30.04.1991 — текущий ремонт на верфи «Грифия» (Щецин)
- 04.06-01.10.1991 — поход с заходами в Сент-Джонс (Канада)15-19 июля, Корк 12-16 августа,18-23 сентября. Пройдено 27992 мили.
- 10.11-21.11.1991 — поход в Висмар (Германия) в составе отряда кораблей ЛенВМБ за гуманитарной помощью для Санкт-Петербурга. Заход в порт Висмар 14-17 ноября. Пройдено 1547 миль.
- 27.07.1992 в День ВМФ на судне поднят флаг Гидрографической службы ВМФ РФ
- 1992 — поход на остров Гогланд с финскими ветеранами 2-й мировой войны. Пройдено 403 мили.
- 12.01-21.04.1993 — поход с заходом в Сент-Джонс 1-5 марта. Пройдено 24740 миль. После прохода Ла-Манш судно совершило столкновение с голландским рыбацким судном (командир капитан 1-го ранга Харламов А. В.). В результате столкновения в носовой части образовалась дыра рядом с буквой «О» в названии судна. Никто не пострадал
- 13.06-05.07.1993 — судно под флагом ООН участвовало в Международной акции примирения и памяти ветеранов 2-й мировой войны стран Балтийского региона. Маршрут: Санкт-Петербург (15.06), Хельсинки (17-20.06), Балтийск (21-23.06), Гдыня (23-26.06), Киль (28-30.07), Копенгаген (1-3.07), Кронштадт (05.07). Пройдено 2118 миль.
- 12.05-08.08.1994 — поход с заходом в Сент-Джонс 4-8 июля. Пройдено 22888 миль. 30.07.1994 в Ла-Манше оказана помощь французской яхте «Kotri-AZ»
- 12.1994 — 03.1995 — доковый ремонт на КМОЛЗ.
- 07.07-08.08.1995 — поход в район гибели атомной подводной лодки «Комсомолец». Работы по программе МЧС совместно с научно-исследовательским судном «Академик Мстислав Келдыш». Заходы в Копенгаген 10-12 июля, Киль 1-4 августа.
- 12.1995 — обеспечение практики иранского экипажа совместно с подводной лодкой ПЛ-806. Заход в Балтийск. За 1995 год пройдено 7005 миль за 781 ходовой час.
- 12-23.05.1996 — обеспечение мероприятий по подготовке к празднованию 300-летия флота на Неве.
- 04-09.07.1996 — заводские испытания экспортной ПЛ-481.
- 19.10-03.11.1996 — приёмо-сдаточные испытания ПЛ-481. За 1996 год пройдено 7698 миль.
- 26.11.1996-14.03.1997 — поход в качестве судна сопровождения экспортной ПЛ, построенной на Адмиралтейских верфях СПб для ВМС Ирана и осуществляющей самостоятельный переход в пункт постоянного базировании Бендер-Аббас. Маршрут: Балтийское, Северное, Средиземное, Красное моря, Персидский залив. Заходы: Порт-Саид (Египет, 31.12.1996-01.01.1997), Бендер-Аббас (Иран, 19-29.01.1997). За поход пройдено 16670 миль за 1968 ходовых часов. На борту судна 135 человек (из них 94 экипаж и 41 прикомандированных)
- В 1997 году судну ограничен район плавания пределами Балтийского, Северного морей (Приказ командира 6 Атлантической океанографической экспедиции).
- 9-11.07.1997, 18-25.07.1997, 23-29.08.1997, 4-10.10.1997, 8-16.12.1997 — выходы в Балтийское море для обеспечения заводских и приёмо-сдаточных испытаний экспортных подводных лодок для ВМС Индии и Китая. За 1997 год пройдено 17204 мили.
- 14-28.09.1998, 14-24.11.1998 — выходы в Балтийское море для обеспечения испытаний ПЛ и практики курсантов. За 1998 год пройдено 3531 миля.
- 22-27.06.1999 — обеспечение практики курсантов Нахимовского ВМУ, ознакомительный выход в море для депутатов Законодательного собрания СПб.
2000-е
- 2002 — судно выведено из состава Гидрографической службы ВМФ РФ.
- 2003 — судно продано на металлолом латвийской компании. При буксировке в штормовую погоду датским буксиром в результате обрыва троса судно село на мель 30.12.2003 у западного побережья острова Гогланд (Gogland), где и находится по состоянию на 2010 год (60°04′10″ с. ш. 26°57′24″ в. д. / 60.069551° с. ш. 26.956758° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=60.069551&mlon=26.956758&zoom=14 (O)] (Я)).
На 2010 год имеются сведения, что на месте ведутся работы по разделке судна на металлолом. Очертания корпуса пока сохраняют узнаваемую форму.
Таким образом, за 24 года «жизни» судно совершило более 30 походов общей длительностью около 70 месяцев и протяженностью 455327 миль (843265 км, то есть 21 Земной экватор), провело 40 месяцев в заводских ремонтах (из них 23 месяца на КМОЛЗ и 17 месяцев в Польше). Остальные 14 лет составляет стоянка в базе (последние 5 лет практически непрерывная).
Судном командовали
- 17.08.1977 — 21.12.1982 — капитан 1 ранга Бирюков Олег Дмитриевич
- 22.12.1982 — 31.05.1983 — капитан 3 ранга Куприянов Константин Владимирович
- 01.06.1983 — 06.12.1985 — капитан 1 ранга Бирюков Олег Дмитриевич
- 07.12.1985 — 07.05.1991 — капитан 1 ранга Биндин Владимир Александрович
- 07.05.1991 — 12.05.1993 — капитан 1 ранга Харламов Александр Владимирович
- 12.05.1993 — 18.09.1997 — капитан 1 ранга Руденко Николай Владимирович
- 18.09.1997 — ? 2002 — капитан 1 ранга Русак Олег Вячеславович[1]
Штатное расписание судна периода 1990-х годов
Особенность экипажа судна состояла в том, что командный состав был военным, а рядовой — гражданским, кроме того, на судах проходили срочную службу матросы. Постепенно штат военнослужащих сокращался. В последние годы из военных остались только командиры судовых частей.
Военнослужащие (20 чел)
- Командир судна
- Старший помощник командира
- Помощник командира
- Командир штурманской судовой части
- Штурман
- Зам. командира судна по работе с личн. составом
- Зам. командира по океанографическим измерениям
- Командир судовой части связи
- Командир электромеханической части
- Начальник медицинской части
- Старшина команды ЗАС
- Команда ЗАС — 4 (сокращены в 1997 г.)
- Мичманы (нач. лабораторий) — 3
Гражданский персонал (70 чел)
- 2-й механик
- 3-й механик
- 4-й механик
- 1-й электромеханик
- 2-й электромеханик
- Рефрижераторный механик
- Ремонтный механик
- Электромеханик по спец. оборудованию
- Инженер по спец. оборудованию
- Старший моторист — 4
- Моторист — 6
- Машинист — 3
- Старший электрик
- Электрики - 3
- Электрорадионавигатор — 3
- Начальник радиостанции
- Радиооператоры — 6
- 4-й помощник
- Старший инженер
- Инженер — 4
- Техник
- Повар — 4
- Буфетчик (-ца) — 2
- Дневальный (-ая) — 5
- Кастелян (-ша)
- Бухгалтер
- Делопроизводитель
- Зав. прод. частью
- Стоматолог
- Токарь-кладовщик
- Старший матрос-плотник
- Рулевой матрос — 3
- Старший боцман
- Боцман
- Матрос боцкоманды — 6
Интересные факты
В период регулярных дальних походов (1980-е годы) на судне работали судовая лавка, парикмахерская, а также библиотека с непременным наличием в фондах полного собрания сочинений В. И. Ленина.
Примечательно, что на судне было три судовых печати. Одна, «Войсковая часть 53102» представляла судно как юридическое лицо, организацию-работодатель; вторая «ОИС Леонид Демин» служила для заверения документов, касающихся отношений с гражданскими службами регулирования и контроля судоходства; и третья «Судно обеспечения ВМФ России Л. Демин» — для удостоверения судовых документов за рубежом.
Каждый год, чтобы доказать своё право оставаться в кампании (готовность к выходу в море), суда Гидрографической службы ВМФ сдавали вышестоящей комиссии так называемые «задачи» согласно курсу КСНГО-80. От гражданского персонала, не обремененного строгой воинской дисциплиной, трудно было добиться четкого знания этого руководящего документа. Женщинам обычно достаточно было запомнить, к какому спасательному плоту надо выходить в случае тревоги. От мужчин же требовалось продемонстрировать более обширный объём знаний, например, знать названия сдаваемых задач.
- Задача Г-1. Организация судна, подготовка его к плаванию и выполнению океанографических исследований, специальных работ по НГГМО (навигационно-гидрографическому и гидрометеорологическому обеспечению) и лоцмейстерских работ.
- Задача Г-2. Плавание одиночного судна. Выполнение океанографических исследований, специальных работ по НГГМО (навигационно-гидрографическому и гидрометеорологическому обеспечению) и лоцмейстерских работ.
- Задача Г-3. Совместное плавание и выполнение океанографических исследований, специальных работ по НГГМО (навигационно-гидрографическому и гидрометеорологическому обеспечению) и лоцмейстерских работ дивизионом (группой) судов.
Напишите отзыв о статье "Леонид Дёмин (судно)"
Примечания
- ↑ Морской сборник, 1999, с. 115.
Литература
- // Морской сборник : журнал. — Военное издательство, 1999. — № 1-6. — С. 115.
Ссылки
- [www.russian-ships.info/vspomog/852.htm Экспедиционные океанографические суда Проект 852]
- Океанографические исследовательские суда проекта 852
- [mariniste.livejournal.com/17621.html «Леонид Дёмин», Гогланд]
- [www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/45-92/dts/877/903.htm ПЛ ВМС Ирана на буксире ОИС "Леонид Дёмин"]
Отрывок, характеризующий Леонид Дёмин (судно)
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
