Леонтьев, Олег Константинович

Олег Константинович Леонтьев
Дата рождения:	19 февраля 1920(1920-02-19)
Место рождения:	село Уяр, СССР
Дата смерти:	13 декабря 1988(1988-12-13) (68 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Научная сфера:	Геоморфология
Место работы:	МГУ
Учёная степень:	доктор географических наук
Альма-матер:	МГУ
Награды и премии:

Оле́г Константи́нович Лео́нтьев (19 февраля 1920, село Уяр Красноярского края, СССР — 13 декабря 1988, г. Москва, СССР) — советский учёный-геоморфолог, доктор географических наук (1957), профессор (1960), заведующий кафедрой геоморфологии (1961—1986) географического факультета МГУ. Заслуженный деятель науки РСФСР (1980).

Биография

Родился 19 февраля 1920 года в селе Уяр Красноярского края. В 1938 году поступил на географический факультет МГУ, который окончил через 10 лет, в 1948 году из-за перерыва, вызванного участием в Великой Отечественной войне, где служил в авторемонтных подразделениях и был награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

В 1952 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1953году — доцент, в 1957 году защитил докторскую диссертацию на тему «Геоморфология морских берегов и дна».

В 1960 году — профессор, в 1961—1986 годах — заведующий кафедрой геоморфологии географического факультета.

Умер 13 декабря 1988 года в Москве, похоронен на Николо-Архангельском кладбище.

Награды и память

• Награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».
• Лауреат премии им. Д. Н. Анучина (1972, 1981).
• Заслуженный деятель науки РСФСР (1980).
• В 1993 году именем Олега Константиновича названа подводная гора в Тихом океане (координаты 23є 26' 24" ю.ш., 83є 19' 18" з.д.).

Научная деятельность

Основные научные труды посвящены геоморфологии и классификации морских берегов и дна океанов («Тихий океан», «Индийский океан», «Атлантический океан», «Физическая география Мирового океана» и т. д.), методике геоморфологического картирования. Основатель школы морских геоморфологов. Крупнейший специалист по геоморфологии берегов и дна Каспийского моря и истории его развития (работы «Каспийское море», «Геоморфология берегов и дна Каспийского моря»).

Основные научные труды

• «Дно океана» (1968),
• «Каспийское море» (в соавторстве, 1969),
• «Каньоны под морем» (1973),
• «Уровень, берега и дно океана» (1978),
• «Геоморфология берегов и дна Каспийского моря» (в соавторстве, 1977),
• «Тихий океан» (в соавторстве, 1981),
• «Индийский океан» (в соавторстве, 1982),
• «Физическая география Мирового океана» (1982),
• «Атлантический океан» (в соавторстве, 1984),
• «Геоморфология материков и океанов» (в соавторстве, 1987),
• учебник «Морская геология: основы геологии и геоморфологии дна Мирового океана» (1982),
• учебные пособия «Основы геоморфологии морских берегов» (1961),
• «Краткий курс морской геологии» (1963),
• «Геоморфология дна Мирового океана. Конспект избранных лекций по курсу „Геоморфология мира“» (1965),
• «Методы геолого-геоморфологических исследований дна мирового океана. Тексты избранных лекций по курсу „Морская геология“» (в соавторстве, 1969),
• «Основы физической географии Мирового океана. Тексты лекций» (1974),
• «Общая геоморфология» (в соавторстве, 1979, Анучинская премия 1981),
• «Геоморфология морских берегов» (1975).

Литература

• Лукьянова С. А. О. К. Леонтьев о Каспийском море // Каспийское море: Вопросы геологии и геоморфологии. М., 1990
• Памяти О. К. Леонтьева // Вестник МГУ. 1999. 3 мая

Отрывок, характеризующий Леонтьев, Олег Константинович

Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.