Музыкальная критика

Музыка́льная критика — анализ и оценка произведений музыкального искусства. В широком смысле элементы музыкальной критики могут содержаться в любом развёрнутом профессиональном высказывании, и вплоть до XVIII века музыкальная критика представляла собой интегральную часть специализированных трактатов о музыке и более общих гуманитарно-философских трудов. С появлением периодической печати постепенно возникла музыкальная критика в более узком смысле слова, позиционирующая себя как экспертная оценка музыкальных произведений, адресованная более или менее широкому кругу их слушателей. И такая критика, однако, вырастает из предшествующей аналитической работы, производимой музыковедением, — как отмечал Ю. В. Келдыш,

Объективная критическая оценка того или иного творческого факта невозможна без учёта конкретных условий его возникновения, места, занимаемого им в общем процессе музыкального развития, в общественной и культурной жизни данной страны и народа в определённую историческую эпоху. Для того, чтобы быть доказательной и убедительной, эта оценка должна опираться на твёрдые методологические основы и накопленные результаты исторического и теоретического музыковедческого исследования.

В развитии как музыкальной критики, так и музыкальной журналистики (ориентированной в большей степени на изложение фактов, чем на отстаивание определённых эстетических концепций) сыграло большую роль становление в XIX веке специализированных периодических изданий широкой читательской ориентации — прежде всего, первой «Всеобщей музыкальной газеты», открывшейся в 1798 году. В то же время на всём протяжении XIX столетия развивалась и критика в музыкальных разделах изданий общего профиля. Как источник заработка, но также и как платформу для высказывания своей точки зрения, возможность публикации статей о музыке в газетах и журналах общего профиля использовали многие крупные музыканты — например, Роберт Шуман и Гектор Берлиоз.

Литература

•  (фр.) Christian Goubault, La Critique musicale dans la presse française de 1870 à 1914, Slatkine, Genève, 1984. ISBN 2-05-100542-7.
•  (фр.) Emmanuel Reibel, L'Écriture de la critique musicale au temps de Berlioz, H. Champion, Paris, 2005. ISBN 2-7453-1227-8.
• (укр.) Зінькевич О. С., Чекан Ю. І. Музична критика. Теорія та методика. Навчальний посібник. — Чернівці: Книга ХХI, 2007. ISBN 978-966-2147-03-2

Отрывок, характеризующий Музыкальная критика

«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.