Население Флориды

Современная Флорида отличается пёстрым расовым и языковым составом населения ещё с колониальных времён. Исконное население до ХVI века составляли исключительно индейские племена, которые в испанский период (1520—1829 гг.) смешались с колонистами из Испании и беглыми чернокожими рабами завезёнными из Африки или же бежавшими от жестокой эксплуатации из южных штатов США. Испанский язык при этом получил широкое распространение на полуострове с довольно раннего времени. Вторжение США под предлогом возвращения сбежавших рабов завершилось массовой депортацией смешанного испаноязычного населения и заменой его на типичную для США двухрасовую модель общественных отношений (свободных белых англоязычных колонистов и чернокожих рабов). До начала массовой миграции чёрных на север, а белых на юг, доля чернокожих в штате достигала 50 % (начало ХХ века). Затем доля белых постепенно нарастала, достигнув 80 % к началу 60-х. Значительная часть белого населения штата (около трети) — пенсионеры из северных штатов США, Канады и ряда стран и регионов Европы (Великобритания, Германия, Скандинавия), которые получили прозвище «снегири».

Динамика населения штата по данным переписей населения США

• Год Насел. Прирост%±
• 1830 34.730 —
• 1840 54.477 56,9 %
• 1850 87.445 60,5 %
• 1860 140.424 60,6 %
• 1870 187.748 33,7 %
• 1880 269.493 43,5 %
• 1890 391.422 45,2 %
• 1900 528.542 35,0 %
• 1910 752.619 42,4 %
• 1920 968.470 28,7 %
• 1930 1.468.211 51,6 %
• 1940 1.897.414 29,2 %
• 1950 2.771.305 46,1 %
• 1960 4.951.560 78,7 %
• 1970 6.789.443 37,1 %
• 1980 9.746.324 43,6 %
• 1990 12.937.926 32,7 %
• 2000 15.982.378 23,5 %
• 2008 г. оценка 18.328.340 14,7 %

Расовая и этническая динамика населения

С конца 60-х ХХ века наметилась тенденция к сокращению доли белого англоязычного населения и росту доли латиноамериканцев и чернокожих за счёт более высокого естественного прироста и интенсивной иммиграции.

По переписи 1990 году процентное соотношение рас в населении Флориды было следующим:

• 70,2 % белые;
• 13,6 % — афроамериканцы;
• 12,8 % — латиноамериканцы;
• 1,2 % азиаты;
• 0,3 % американские индейцы.

По переписи 2000 году процентное соотношение рас в населении Флориды было следующим:

• 66,4 % белые;
• 16,8 % — латиноамериканцы;
• 14,5 % — чернокожих;
• 2,0 % азиаты;
• 0,3 % американские индейцы.

По оценке на 2008 год:

• 60,5 % белые;
• 20,5 % — латиноамериканцы;
• 15,5 % — чернокожих;
• 2,5 % азиаты;
• 1,0 % американские индейцы и др.

При этом среди новорожденных за 2007 год расовых состав был следующим:

• 45 % белые
• 30 % латиноамериканцы
• 22 % чернокожие
• 2 % азиаты
• 1 % прочие

Латиноамериканское меньшинство

После массовой депортации начала ХIХ века, латиноамериканцы вновь появились в штате в середине ХХ века. В основном это были бывшие кубинцы и дети тех, кто покинул остров в связи с революционными событиями 50-х гг. ХХ века (марьелитос). В 80-х и 90-х годам к ним присоединилось значительное количество других экономических и политических мигрантов из Мексики, Никарагуа, Сальвадора, Пуэрто-Рико (район г. Орландо), Гаити и др. В ряде городов штата латиноамериканская община численно преобладает. Так в Майами она составляет порядка 60 %, преобладает испанский язык, в то время как белая англоязычная община сократилась до 12 %.

Автохонное население

Многие из коренных американских индейцев Флориды — потомки племени Семинол (Seminole), предки которых под натиском белых отступили в болота Эверглейдс после второй Войны Семинолов в 1842 году. Одна группа семинолов штата сейчас живёт в резервациях на болотах к северу и востоку от озера Окичоби. Другая — в резервации на Большом Кипарисовом Болоте (Big Cypress Swamp), что лежит на северо-западе Эверглейдс. В 1957 году американские индейцы основали сообщество племен флоридских семинолов «Seminole Tribe of Florida, Inc.» и избрали своё первое (с 1848 года) конституционное правительство.

Отрывок, характеризующий Население Флориды

Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.