Национальные интересы

Национальные интересы — объективно значимые цели и задачи национального государства как целого.

Этимология

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Русское выражение является переводом с английского (англ. national interest), в то время как в других европейских языках это понятие выражено в словах, восходящих к итал. ragion di Stato (формулировке Макиавелли), в том числе фр. raison d'État и нем. Staatsräson. У СССР национальных интересов не было, их заменяли более широкие классовые интересы (декларативно) или имперские интересы (если исследователь относил СССР к империям), поэтому в советском политическом языке это понятие отсутствовало, и потому в постсоветский период его импортировали из США. До революции бытовала калька с французского «государственный разум», но с гораздо менее определенным значением.

История

Учение об интересах отдельных государств было обосновано Макиавелли, обстоятельно развито в XVI—XVII веках Джованни Ботеро и Жаном Боденом и к XVIII в. хорошо знакомо каждому действующему политику. Квинтэссенцией этого учения была найденная герцогом де Роганом формула «Князья командуют народами, но князьями командуют интересы». На протяжении столетий это чисто практическое учение вело духовно изолированное существование, не будучи связанным с господствующим в философии и историографии естественно-правовым учением. Пуфендорф в конце XVII века смог с помощью жесткого и одностороннего величия превратить учение о государственных интересах в принцип понимания политических действий в своих великих трудах по истории современности, материал для которых черпался из актов действующих лиц. Лучшим в несколько поверхностных «Письмах об изучении и пользе истории» (1735) Генри Болингброка были обзоры новой политической истории, выдержанные в духе учения об интересах. Последней большой обобщающей работой, посвященной учению об интересах, стал справочник Руссе «Насущные интересы и притязания властителей Европы» (Les intérêts présents et les prétentions des puissances de l’Europe, первое издание — 1733, 3-е — 1741). В середине XVIII века оно было механически встроено в философию Просвещения: «Государственный интерес — вот суверенная мудрость королей» (Вольтер).

Категорию национального интереса в её историческом аспекте глубоко и основательно исследовал Фридрих Мейнеке.

Литература

• Мишель Фуко. Политическая технология индивидов // Фуко М. Интеллектуалы и власть. М., 2002.

Отрывок, характеризующий Национальные интересы

Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.