Ойратские известия (газета)

«Өөрдин зянг»

Тип	Общественно-политическая
Основана	15 ноября 1917
Прекращение публикаций	январь 1918
Язык	русский язык, калмыцкий язык на тодо-бичиг

К:Печатные издания, возникшие в 1917 годуК:Печатные издания, закрытые в 1918 году

Ойратские известия (калм. Өөрдин зянг) — первая в истории газета на калмыцком языке. Выходила в 1917—1918 гг.

История

Одно из самых первых упоминаний о газете «Ойратские известия» находятся в статье Владислава Котвича «Среди монгольских племён». В ноябре 1917 года газета «Астраханский листок» упоминает об «Ойратских известияx», сообщая, что «15 ноября 1917 года вышел первый в России номер калмыцкой газеты „Ойратские известия“. „Известия“ будут выходить ежедневно под редакцией помощника поверенного Н. О. Очирова. Газета является официальным органом Центрального комитета по управлению калмыцким народом и преследует своей в своей программе культурно-просветительские задачи и политическую информацию».

«Ойратские известия» печатались в Астрахани в 1917—1918 годах. Газета была двуязычной — статьи частично публиковались на русском и калмыцком языках. Калмыцкие статьи печатались на калмыцком алфавите тодо-бичиг. В заголовке газеты было указано, что она является ежедневной, но выходила она с периодичностью один раз в две недели. Всего вышло 5 номеров. Первый номер вышел 15 ноября 1917 года и последний — в январе 1918 года. Редактором газеты был калмыцкий просветитель и общественный деятель Номто Очиров. Кроме Номто Очирова в издании газеты участвовали Церен Петкиев, Д. Онкоров, Б. Боваев, С-Г. Хадылов.

Первоначально газета была официальным органом Центрального комитета по управлению калмыцким народом, затем она стала органом Войскового Правительства калмыцкого казачества.

В настоящее время номера «Ойратских известий» хранятся в архиве Польской академии наук в фонде В. Л. Котвича.

Источник

• Ташнинов Н. Ш., Очерки истории просвещения Калмыцкой АССР, КНИИЯЛИ, Элиста, 1969 г., стр. 24
• Дякиева Р., Б., Журналистика Калмыкии: история и современность, изд. Жангар, Элиста, 2001, стр. 5-6

Отрывок, характеризующий Ойратские известия (газета)

Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.