Олени Санта-Клауса
Олени Санта-Клауса — в североамериканской и в меньшей степени — в европейской германоязычной традиции группа из девяти летучих северных оленей, тянущих за собой повозку Санта-Клауса, развозящего рождественские подарки. Начиная с первой половины XX века проникают в детскую художественную литературу, в музыкальные произведения и в кино.
Содержание
Первоначальный состав
Список из 8 оленей приобрёл популярность после выхода в 1823 году стихотворения Клемента Кларка Мура «Визит Святого Николая»[1][2]. В этом стихотворении олени носили голландские имена (аналогично тому, как имя Санта-Клаус является видоизменённым голландским вариантом имени Святого Николая). Эдмундер Кларенс Стедман поместил в своей «Американской антологии 1787—1900 гг.» это стихотворение в редакции 1844 года, в которой голландские имена Dunder (гром) и Blixem (молния) были заменены на германизованные формы Donder и Blitzen[3]. Позднее имя Donder приняло форму Donner, что соответствует нормам современного немецкого языка.
В настоящее время в североамериканской традиции имена оленей устоялись. Ниже приводятся их английские и французские варианты (последние имеют хождение в Канаде):
- Dasher (Дэшер), «стремительный» / Tornade (Торнад),
- Dancer (Дэнсер), «танцор» / Danseur (Дансёр),
- Prancer (Прэнсер), «скакун» / Furie (Фюри),
- Vixen (Виксен), «резвый» / Fringant (Фрэнган),
- Comet (Комет), «комета» / Comète (Комет),
- Cupid (Кьюпид), «Купидон» / Cupidon (Купидон),
- Donder (Дондер), нем. «гром» / Tonnerre (Тоннер),
- Blitzen (Блитцен), нем. «молния» / Éclair (Эклер),
- Rudolph (Рудольф) / Rodolphe (Родольф).
Рудольф — девятый и самый популярный олень
Олень Рудольф[en] присоединился к классической восьмёрке в 1939 году, когда поэт Роберт Л. Мэй сочинил стихи, опубликованные в книге, которая раздавалась детям посетителей сети супермаркетов «Montgomery Ward»[en] во время Рождества. История Рудольфа отражена в популярной песне и в ряде кинофильмов.
В стихотворениях Мэя другие олени насмехались над Рудольфом из-за его светящегося красного носа. Однажды из-за сильного тумана развоз подарков Санта-Клаусом затянулся, когда он добрался до дома Рудольфа, он заметил его светящийся нос в тёмной комнате и решил, что этот нос станет подходящим фонариком, освещающим дорогу его саням, и попросил Рудольфа стать передовым оленем в упряжке, на что тот охотно согласился.
Напишите отзыв о статье "Олени Санта-Клауса"
Примечания
- ↑ [iment.com/maida//familytree/henry/xmas/poemvariants/troysentinel1823.htm «First published text»]
- ↑ [iment.com/maida//familytree/henry/xmas/summary.htm «Timeline»]
- ↑ [iment.com/maida//familytree/henry/xmas/poemvariants/troysentinel1823.htm «A Visit from St. Nicholas By Clement Clarke Moore»], accessed 12 December 2008
Ссылки
- [www.snopes.com/holidays/christmas/rudolph.asp History of Rudolph]
Отрывок, характеризующий Олени Санта-Клауса
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.
В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
