Палькакоча
| Палкакоча кечуа Pallqaqucha | |
| 9°23′49″ ю. ш. 77°22′47″ з. д. / 9.39694° ю. ш. 77.37972° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-9.39694&mlon=-77.37972&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 9°23′49″ ю. ш. 77°22′47″ з. д. / 9.39694° ю. ш. 77.37972° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-9.39694&mlon=-77.37972&zoom=9 (O)] (Я) | |
 | |
| Озеро Палкакоча | |
| Страна |  Перу |
| Высота над уровнем моря | 4566 м |
Палкако́ча (кечуа «pallqa» — долина «qucha» — озеро) — ледниковое озеро в Андах, на северо-западе Перу, Южная Америка.
Расположение
Озеро находится в регионе Анкаш на высоте 4566 м над уровнем моря, у подножия гор Палкараю и Пукаранка. Палкакоча является одним из нескольких озёр, обеспечивающих водой город Хуараз, расположенный в 23 км к юго-востоку от озера.
Наводнение 1941 года
Ранним утром 13 декабря 1941 года огромный кусок льда откололся от ледника и упал в озеро Палкакоча. Сила волны, поднятой падением, оказалась такой мощной, что разрушила морены, удерживавшие водные массы, после чего вода хлынула в долину и разрушила соседнее озеро. Далее поток, несущий с собой глыбы льда, куски скал и тонны жидкой грязи устремился к долине реки Рио-Санта. Через 15 минут более 400 тысяч м3 жидкого вещества обрушилось на Хуараз. В целом, от стихийного бедствия погибло от 6 до 7 тысяч жителей.
В наши дни озеро не представляет собой опасности, поскольку ледник быстро тает из-за глобального потепления, и в ближайшем будущем откалывающиеся глыбы льда не смогут повлечь за собой подобные масштабные разрушения. Однако в 2003 году у климатологов возникли подозрения[1] в возможном стихийном бедствии в результате таяния ледника, но, к счастью, эти подозрения не оправдались.
Напишите отзыв о статье "Палькакоча"
Примечания
- ↑ [palm.newsru.com/world/16apr2003/lednik.html Новости NEWSru.com :: В Перуанских Андах ледник может смыть город с 60 тысячами жителей]
См. также
Ссылки
|
Это заготовка статьи о Перу. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Палькакоча
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
