Памятник комсомольцам 1920-х годов

Памятник
Памятник комсомольцам 1920-х годов
Страна	Украина
Город	Киев
Скульптор	Г. Сорока
Строительство	1960—1961 годы
Высота	2,5 м
Состояние	демонтирован

Памятник комсомольцам 1920-х годов — монумент, посвящённый комсомольцам 1920-х годов, которые принимали участие в гражданской войне 1918—1921 и послевоенном восстановлении народного хозяйства.

Открыт в 1961 году. Размещался на центральной аллее в северной части парка «Нивки» в Шевченковском районе Киева, обращенный к проспекту Победы.

Автор — скульптор Г. Сорока. Высота скульптуры — 2,5 м, постамента — 2,85 м.

Фигура комсомольца в буденовке и шинели с молотом в руках стояла на постаменте из серого гранита. Напряженный шаг, широкий замах рук, развернутые полы шинели придавали композиции внутреннюю энергию и динамику движения. Художественную выразительность памятника усиливали экспрессивная лепка и удачное сочетание бронзовой фигуры с высоким, асимметричным рустованным постаментом, в центре лицевой стороны на полированной доске из черного лабрадорита помещалась надпись накладными бронзовыми буквами на украинском языке «Комсомольцям 20-х років»

В ночь с 26 на 27 мая 2015 года памятник был демонтирован.

Ссылки

• [www.kpu.ua/ru/81529/neonatsysty_snesly_pamjatnyk_demjanu_korotchenko_y_komsomoltsam_20h_godov_v_gorodegeroe_kyeve Неонацисты снесли памятники Д. С. Коротченко, А. В. Иванову и комсомольцам 20-х годов в городе-герое Киеве]

Отрывок, характеризующий Памятник комсомольцам 1920-х годов

Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.