Пензенский велосипедный завод
| Пензенский велосипедный завод | |
 | |
| Основание | |
|---|---|
| Прежние названия |
Трубочный завод, Велосипедный завод, Пензенский завод имени М. В. Фрунзе, Велосипедный завод имени Фрунзе |
| Расположение | |
| Продукция |
Велосипеды, инвалидные коляски, санки |
| Материнская компания | |
Пензенский велосипедный завод — одно из старейших машиностроительных предприятий Пензенской области по производству велосипедов и оборонной продукции.
Содержание
История
Изначально это предприятие носило название «Третий трубочный завод» и было предназначено для производства боеприпасов. Завод был назван трубочным по наименованию взрывателей для гранат. Предложение о его строительстве было внесено в Государственную Думу России 13 июля 1913 года, а в мае 1915 года были выделены средства для его строительства. Строительство завода было ускорено необходимостью увеличения поставок боеприпасов на фронты Первой мировой войны, а также переходом Петроградского трубочного завода к изготовлению другого вида боеприпасов. Большое значение в становлении флагмана пензенской промышленности имела эвакуация в 1918—1919 годах в Пензу Петроградского трубочного завода и главной мастерской Сестрорецкого оружейного. Вместе с оборудованием прибыли в Пензу 350 квалифицированных рабочих. В январе 1919 года началась сборка современных по тому времени 45-секундных трубочных взрывателей для гранат. В конце 1921 года завод приступил также к изготовлению мирной продукции. Производились детали к водопроводу, зажигалки, дверные замки, посуда, электрические товары, скрепки для бумаги. Вскоре предприятие перешло на выпуск горелок для керосиновых ламп, которые до этого делали только в Варшаве. Они пользовались большим спросом, и в декабре 1924 года их было изготовлено 84 736 штук. [1]
В дальнейшем завод приступил к производству велосипедов и в августе 1928 года была изготовлена первая партия. Пензенские велосипеды были менее эстетичны, чем харьковские или рижские, но отличались высокой надёжностью. В октябре 1931 года завод переименован в велосипедный, а 9 апреля 1933 года заводу присвоено название «Пензенский завод имени М. В. Фрунзе» (ЗИФ). Под маркой ЗИФ и выпускались долгие годы пензенские велосипеды. В связи с необходимостью выпуска новых взрывателей в начале 1935 года на заводе было организовано часовое производство, которое через пять лет было передано построенному рядом Пензенскому часовому заводу. В том же году были выпущены первые патефоны. Естественно, что в годы Великой отечественной войны основной продукцией предприятия были боеприпасы. В ноябре 1944 года за высокие достижения по производству боеприпасов заводу было присвоено первое место в отрасли, а в 1945 году завод был награждён высшей правительственной наградой — орденом Ленина.
В послевоенный период директор завода Д. И. Киселёв и конструктор А. Н. Блинков за разработку и изготовление поточно-конвейерных высокопроизводительных линий для сборочных работ стали лауреатами Сталинской премии 2-й степени (1946). В 1946 году завод выпустил несколько тысяч велосипедов, почти четыре с половиной тысяч тракторных сенокосилок, оказал помощь заводу «Белинсксельмаш» в изготовлении картофелесажалок. Было организовано также производство 100-тонных прессов, агрегатных станков различного применения и токарно-револьверных автоматов.
С марта 1966 года его стали именовать «Велосипедный завод имени Фрунзе». В 1970-х годах коллектив предприятия начал реконструкцию производства, совершенствование изготовления новых оборонных изделий. В 1971 году завод наградили орденом Октябрьской Революции. В 1970-х годах завод успешно освоил производство многоскоростных мужских и женских велосипедов. Среди них: «Сура-5», «Сура-6», «Сура-9» (ЗИФ 111-525), «Диана», «Вираж», «Прима», «Темп» и «Сура-3», «Сура-4». Завод выпускал пользовавшиеся большим спросом 10- и 15-скоростные горные велосипеды «Самсон» (ЗИФ 190-535), кроссовый велосипед для подростков, детские 2- и 3-колёсные велосипеды, грузовой 3-колёсный велосипед «Велорикша». Пензенские дорожные велосипеды получили престижные международные награды: большую золотую медаль на международной ярмарке в городе Пловдиве (1989), международный приз «Арка Европы» (1993)[2]. Также с 1960-х годов на предприятии осуществлялось производство мотовелосипедов (16-В, 16-В1, 16-ВМ, 17-В), а позже — лёгких мопедов (МВ-18, МВ-18М, ЗиФ-77, ЗиФ-20).
В постперестроечные годы на заводе выполнялась сборка мини-мокиков из деталей и узлов Рижского мотозавода «Саркана Звайгзне»[3]. До 1990-х годов завод активно производил и продавал велосипеды и мопеды на внутреннем и внешнем рынке, экспортируя их в страны восточной Европы, Китай и Индию. Производство велосипедов было остановлено в 2014 году. На 2016 год официальный сайт завода перестал функционировать и домен куплен другим владельцем.
Продукция
ООО «Пензенский Велосипедный Завод» выпускает семь моделей мужских и женских дорожных велосипедов, две модели подростковых велосипедов, детские велосипеды, складные велосипеды, инвалидные коляски комнатного и прогулочного типов, а также детские санки. Выпускается также грузовой велосипед, при необходимости трансформирующийся в дорожный.
Рамы и вилки для велосипедов производятся в России, все остальные комплектующие закупаются в Китае.[4]
Также предприятие производит прессформы и комплектующие для Волжского автозавода.
ООО «Пензенский Велосипедный Завод» входит в Группу компаний ПОЛАД в городе Тольятти.
Напишите отзыв о статье "Пензенский велосипедный завод"
Примечания
- ↑ [www.penzenskaya-pravda.ru/news.2769.htm Война и мир «ЗИФа». Абрам Пекный / «Пензенская правда» 11 августа 2009, N 61]
- ↑ [www.penza-trv.ru/go/region/zif Сайт ГТРК Пенза]
- ↑ [www.wagnerland.ru/index.php?topic=951.msg36816#msg36816 Сброрчный цех велозавода "ЗИФ"].
- ↑ [www.velopiter.ru/pages/aboutvelo/rusbike.htm И. Воробьева — «Байки про русские байки» (см. «Зифов труд»)]
Ссылки
- [www.polad.ru/ сайт группы "ПОЛАД"]
- [dumatlt.ru/deputies/dep_v/popov_vm.php Попов Виктор Михайлович]
Отрывок, характеризующий Пензенский велосипедный завод
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
