Прейскурант

Прейскурант (нем. Preiskurant, от Preis — цена и фр. courant — текущий, устаревшее написание Прейс-Курант), прайс-лист (англ. price list, от price — цена и list — список)— тип издания. Согласно ГОСТ 7.60—90, это нормативно-производственное практическое и (или) справочное издание, содержащее систематизированный перечень материалов, изделий, оборудования, производственных опе­раций, услуг с указанием цен, а иногда кратких характеристик. БСЭ (3-е издание) сообщало, что «В СССР издаются отдельно П. оптовых, розничных и закупочных цен, тарифов на услуги транспорта, предприятий бытового и коммунального обслуживания… Госкомитет цен СССР утверждает общесоюзные П. оптовых цен на основную массу продукции производственно-технического назначения (топливо, электроэнергию, чёрные и цветные металлы, продукцию химической промышленности и т. д.), на важнейшие товары народного потребления (ткани, обувь, трикотажные изделия, радиотовары, хлеб, сахар, мясо, молоко, рыба и др.) независимо от подчинённости предприятий, изготовляющих эти товары.»

В ЭСБЕ это «список товаров с указанием их продажных цен. На фондовом и вексельном рынках П. заменяются курсовыми бюллетенями (см. Курс), в книжной торговле — каталогами. П. бывают официальные, составляемые присяжными маклерами, каковы, например, курсовые бюллетени или П., издающийся при спб. товарной бирже, или же частные — выпускаемые отдельными торговыми домами».

Поскольку перевод слова "прейскурант" уже включает слово "цена", часто используемое сочетание "прейскурант цен" является неверным с точки зрения норм русского языка, это тавтология ("масло масляное").

Ссылки

• Прейскурант // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Прейс-Курант // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [commons.wikimedia.org/w/index.php?search=price-list&uselang=ru Изображения прейскурантов (прайс-листов) на Викискладе]

Отрывок, характеризующий Прейскурант

– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.